Он весь измазался, отчего его бледное лицо к вечеру стало напоминать тот самый лоскут ткани, затертый черным углем. Тай смеялась, тыча в щеку пальцем и размазывая по ней еще и коричневые полосы. Саф усмехался и рукавом оттирался. Потом добрался до воды и очень удивился количеству смытой с себя грязи. Нахмурился, однако Тай видела, что он совсем не сердится. Велел умыться и ей. Потом глянул на заметно посеревшее небо и вздохнул.

Тай сообразила, что веселье закончилось.

– Мне пора, – сказал Саф.

– Еще придешь? – выпалила Тай прежде, чем подумала.

Саф присел на корточки, трогая воду.

– Ты со всеми так? – спросил, глядя в ручей. – Ведешь себя, как с давними друзьями? Ребенок, это до добра тебя не доведет. Понимаешь?

Тай повернула шею, чтобы увидеть сидевшего рядом человека.

– Ты добрый. Хороший.

В ее голосе Саф разобрал надежду. Вопрос. Нечто, схожее с утверждением, но каким-то нерешительным. Вызывающим смятение. С детьми он раньше дело не имел и не знал, насколько они юркие и незаметные. Как воздух, который пробирается внутрь без разрешения.

Встал.

– Я не могу быть добрым и хорошим. – Запрокинул голову к небу, подставляя лицо ветерку. – То есть… Тебе я кажусь таким, кто-то считает иначе. Понимаешь?

Тай кивнула. Сафу не понравились те чувства, сложные, которые вызывала доверчивость этого ребенка. Готовность, с которой она принялась учить его рисовать. Простодушие, с которым мазала его грязью, чтобы хохотать после.

– Не знаю, приду ли, – ответил резковато. – Собираюсь домой. Так что… Если и увидимся, то нескоро.

– А как я узнаю? – Тай смотрела на него снизу вверх и щурилась. Прикрыла глаза ладошкой. – Если придешь? Оставь тогда знак здесь, – указала на валун. – Я буду проверять.

Вот ад, подумал Саф. И кивнул, не собираясь делать ничего подобного. Тай просияла.

Деревня встретила ее привычной вечерней суетой. А еще бабушка заметила раньше, чем Тай успела свернуть к запруде, где мальчишки собирались. Ухватив за руку, Таната недовольно оглядела ее с головы до ног, после чего потащила в дом. Йена сидела за столом, уныло пялясь в тарелку с отваренным бататом, и оживилась при виде Тай.

– Хочешь? – протянула ей ложку, почуяв в сестре шанс на избавление от гадкой перетертой кучки. – Голодная?

– Где была? – поинтересовалась Таната. – И что это за украшение такое?

Тай скривилась при виде ужина, отчего Йена сникла.

– Подарок, – важно заявила, погладив цепь. Таната пригляделась.

Потом еще внимательнее, наклонилась. Лицо ее из строгого сделалось недоверчивым, рот округлился. Морщинистые пальцы торопливо ощупали цепь, а Тай машинально сжалась. Йена сильно заинтересовалась, ложку сунула обратно в тарелку и развернулась на стуле.

– В лесу нашла?

Тай сжала губы, боясь врать. По бабушке видела, что ей и объяснять не нужно было, что за трофей притащила с собой.

– Ну? – сухо спросила Таната. Тай опустила голову еще ниже, подбородок прижала к груди. Матово блестели звенья. Цепь хотелось снять, ужасно спина болела таскать ее на себе.

– Человек дал. Я в лес шла, а он тянул ее. Я и попросила.

– Какой человек? – прогремела Таната, внутренне обмирая. Не предполагала, что кто-то может так просто отдать целое состояние.

– Такой весь… – Тай покрутила руками вокруг себя, показывая его рост. – Высокий, волосы светлые. Сказал, что… Ходит везде. И… Путешествует и находит вещи разные… Эти. – Несчастно глянула на бабушку и снова уставилась на хвост. – Цепь красивая.

– Путешествует, – процедила бабушка и гневно топнула ногой. – Я тебя предупреждала о чужаках? Чтобы не думала заговаривать с кем-то?