Я показал, и уже через пять минут мы с Марком увлечённо резались в новую игру, о которой здесь, оказывается, понятия не имеют. Прочие коммунары оценили новинку – вскоре вокруг нас столпилось не меньше полутора десятков зрителей, которые давали советы, язвительно комментировали промахи и спорили насчёт тактики и стратегии новой игры. Шашки были забыты; на двух других досках пытались воспроизвести наш опыт, и даже Серьёзный Олейник и его партнёр нет-нет, да бросали завистливые взгляды на гомонящих пацанов.

Вот, к примеру, мой вклад в здешнюю культуру – не всем же командирские башенки изобретать? А заодно, поработать на поднятие собственного авторитета среди однокашников, тоже лишним не будет…

В положенное время пропел горн – сначала предварительный, «получасовой» сигнал, а потом и основной, ко сну.

Я лежал, слушая дыхание соседей по спальне – уснули, не уснули? Минуты текли томительно, словно вязкая смола; я в двадцатый раз прикидывал, как встану, как босиком пойду между кроватями, как выскользну в коридор. Рукоятка стамески, которую я сжимал в засунутой под подушку руке, жгла мне ладонь; по стёклам спальни барабанил дождь, не такой сильный, как давешний ливень, он, похоже, зарядил на всю ночь.

Ещё немного – полчаса, может час. Надо просто дотерпеть, а уж там будь, что будет…

Язычок звонко щёлкнул, уступая нажиму. Ящик заскрипел и поддался, выдвинувшись примерно на полсантиметра.

Уф-ф-ф, готово, и даже дерево особо не поцарапано. Конечно, профессиональный криминалист, вооружённый лупой и прочими криминалистическими приспособами, отыщет следы взлома – но уж точно, не «счетовод Вотруба». Во всяком случае, возни с ящиком оказалось не в пример меньше, чем с дверью кабинета, запертой на ночь дневальным. Там не получилось обойтись одной стамеской, пришлось пустить в ход кусок жёсткой стальной проволоки, предусмотрительно прихваченный в цеху – и всё равно, в какой-то момент мне показалось, что ничего не получится, и придётся искать другие способы проникновения в кабинет завкоммуны. К счастью, замок оказался довольно хлипким – или это у меня внезапно прорезался навык домушника, приобретённый в прошлой жизни?

А вот и папка – лежит себе поверх стопки других таких же, и никто её никуда не переложил. Я вытащил её из ящика, положил на стол, но всё равно в кабинетной темноте едва различал надписи. Крупные типографские буквы «Личное дело», ещё кое-как можно разобрать, как и старательно выведенное от руки «Алексей Давыдов № 245.