– Конечно, малышка.
– Обещаешь?
– Да.
– Вот и хорошо!
– А почему ты спросила?
– Я просто… скучаю по тем, другим. Они были хорошие.
– Я же тебе говорил, Саша: им пришлось уехать. Они должны были вернуться домой. Вот и все.
– Ну ладно.
– А теперь – СПАТЬ ПОРА! – потешно зарычал Максим и замахал руками.
Саша обняла своего отца-великана за шею и поцеловала в колючую щеку, а потом спрыгнула на пол и побежала к остановке трамвая, которая находилась в дальнем конце пентхауса.
– Bonsoir, папочка!
Голос девочки стих за центральной колонной из натурального камня – главной опоры Звездной башни. Услышав звук мотора, Максим понял, что дочь добралась до вагона трамвая и уже возвращается во дворец. Подвесной трамвай ходил от Звездной башни, стоявшей в центре города, до потайного туннеля в северной стене первого сектора. Сталин имел потайные ходы, уводящие от других потайных ходов. Он ожидал предательства отовсюду.
Максим сделал глоток виски с водой и откинулся на спинку дивана. Ожидание измучило его. Но вот наконец, раздался телефонный звонок. Он прозвучал, словно взрыв. Максим вскочил и ловким кошачьим движением схватил трубку.
– Что происходит?
– Прости, Макс, – послышался голос Гелия. Только этот голос всегда говорил ему правду, какой бы опасной она ни была. Судя по интонации, дела были плохи. – Те люди, которых ты отправил, чтобы они включили электростанцию… мертвы. В том числе и Клаус Райнер.
Максим выдохнул и без сил опустился на диван.
– Тринадцать человек, Максим. Это, в целом, уже двадцать два – только в четвертом секторе. И еще пятеро в других районах города.
– Они УСТРАИВАЮТ САБОТАЖ, ГЕЛИЙ! – взревел Максим.
– На бригаду напали, Максим! Мы не знаем, кто их атаковал, но это были не люди, и это не был саботаж. Рабочие требуют расторжения договоров. Говорят, что видели привидения. Говорят, что четвертый сектор заколдованный. Они отказываются снова идти туда!
– Чушь собачья! – проорал Максим. – Пообещай им вдвое больше, Гелий.
– На этот раз ничего не выйдет.
– Если они узнают, что я здесь, – прорычал Максим, – они вообще ток перекроют, Гелий! Это может случиться в любое время! Мы должны во что бы то ни стало запустить электростанцию и наладить непрерывную подачу тока!
– Максим! – проговорил Гелий и немного помолчал. – Я все понимаю. Но эти ученые нам нужны, чтобы сказать нам, что сейчас происходит в четвертом секторе, иначе мы никогда не сможем подключить электричество. – Он произнес более тихо и мягко: – Ты должен сказать им правду. Ты должен объяснить, зачем мы на самом деле их вызвали сюда.
– Слишком рано, – проворчал Максим, глядя за окно. – Может быть, это какой-то прорыв. Из Пандемониума.
– Ты же знаешь, что случилось, – с укором проговорил Гелий.
– ЭТО ОНИ СДЕЛАЛИ ЭТО! ТРЕКЛЯТЫЙ КГБ!
– Нет! Ты сам навлек это на себя!
Максим выругался.
– Они меня подставили.
Гелий вздохнул.
– Если и так, то ты был к этому готов. А теперь ты должен с этим смириться, друг мой. У меня есть еще одна нехорошая новость. Твой близкий друг, Акива…
– Что? – Максим вскочил и поднес телефонную трубку к голове, словно пистолет. – Только не это! Нет!
– Акиву вчера убили. Застрелили на улице Майорки. Его и его сына Висалия.
Максим рухнул на диван, словно его ранили в сердце.
– Говорил же я ему, чтобы он приезжал сюда, – всхлипнул он, стиснув зубы.
– Это их ответ тебе. Разве ты не видишь?
– Пусть катятся к ЧЕРТУ!
– Ты не можешь с ними торговаться. У них твой сын, Максим! Алексей у них. Он станет следующим.
Семнадцатилетний сын Максима исчез одиннадцать дней назад, путешествуя по Гималаям. Русские газеты процитировали сообщения анонимных представителей власти, которые высказались в том смысле, что у Максима Драголовича много врагов и если он хочет снова увидеть сына, ему следует явиться в Россию и предстать перед судом. Все это было сказано по телевидению и в прессе, но это был откровенный шантаж и требование выкупа. Друг Максима, Акива, опубликовал «ответ» Максима в своей газете на прошлой неделе. Ответ представлял собой заявление Максима о том, что Россия пожнет то, что посеяла, если сын не будет возвращен ему целым и невредимым.