Но в ту, первую после начала курса химиотерапии субботу Дебра почувствовала себя очень худо. Ее шатало из стороны в сторону, рвало… Час тянулся за часом… Отца и Тревиса все не было. Когда стемнело, Меган впала в отчаяние.

– Может, отвезти тебя в больницу? – спросила она.

– Нет, милая, – ответила Дебра, еле ворочая в пересохшем рту языком, – все будет хорошо. Они говорили, что у меня может быть такая реакция.

– Но не такая же сильная, мама. Мне страшно.

Меган молилась, чтобы рак оказался всего лишь дурным сном, чтобы время повернулось вспять, чтобы мама стала прежней – веселой, бодрой… Послышался звук затормозившего отцовского пикапа. У Меган немного отлегло от сердца…

Увидев смертельно бледное лицо Дебры, отец вздрогнул.

– Неси мамино пальто! – приказал он. – Мы едем в больницу.

Дебра пролежала в больнице пять дней, и все это время Меган крутилась в беличьем колесе домашних дел и школьных занятий… На третий день она заснула на уроке… На следующий вечер, когда отец, как обычно после ужина, уселся смотреть телевизор, Меган влетела в гостиную, схватила пульт и выключила звук.

– Пап, я больше так не могу! – она была в ярости. – Ты сидишь, будто ничего не происходит. Мне ведь тоже страшно!..

Он посмотрел на нее очень странным взглядом.

– Мне нужна твоя помощь, – сквозь слезы сказала она.

Растерянный Тревис поднялся с дивана.

– И твоя тоже, Тревис, – добавила она.

Марк Стюарт особой разговорчивостью никогда не отличался, но на этот раз все-таки высказался.

– Милая, ведь не я придумал, чтобы заболела наша мама. Пути Господни неисповедимы, и сейчас Он велит нам заботиться о ней. Сейчас это для нас – самое главное. Все остальное можно отложить…

Сердце у Меган ушло в пятки: ей стало ясно, что отец хочет заставить ее бросить проект! Ну уж нет!

– Это именно наша задача – не только моя. Я пообещала Лиз и Сабрине, что не выйду из проекта. Ты сам всегда меня учил, что слово надо держать. Вам просто необходимо мне помочь. Одна я не справлюсь, папа. Сделай это ради мамы… ради меня. Пожалуйста.

– Она права, папа, – сказал вдруг Тревис. – Этот проект у Меган реально важный. Я могу взять на себя стирку. Я могу мыть посуду и убираться в доме. Мама хотела, чтобы мы все помогали друг другу.

Отец взял в руку пульт от телевизора, и Меган поняла, что если он сейчас включит звук, то, значит, битва проиграна. Но он выключил телевизор и поднялся на ноги, потирая больную поясницу.

– Я буду мыть посуду, – сказал он, – а ты – вытирать.

Члены церковной общины привозили Стюартам продукты и всячески их поддерживали. Дедушка Билл приехал помочь заготовить дрова и сено, а бабушка Филлис через пару дней привезла мясной рулет и яблочный пирог. Она помогала Меган с домашними делами и уговаривала «ни за что на свете не бросать этот ваш проект по истории». Лиз же все время изводила себя, страстно желая сделать для Меган что-то очень особенное, что-то очень важное, т. е. не просто помогать ей готовить еду или убирать в доме, а сделать что-то такое, что может сделать только она и никто больше. Конечно, она не могла избавить Меган от боли, но ей было вполне по силам дать ей знать, что она ее понимает, что она ей сочувствует, что ей тоже известно, каково это – волноваться за свою мать.

У нее был уникальный талант – она великолепно играла на саксофоне и очень этим гордилась. Лиз не раз думала, что «Жизнь в банке» необходимо найти музыкальное сопровождение, и уже подобрала идеальную мелодию – «Арию» Юджина Боззы[25], минорное саксофонное соло – воплощенное человеческое достоинство и благородство. Ведь в конце концов и Меган, и ей самой, и, наверно, всем людям, столкнувшимся с мучениями и горем, необходимо чувствовать, что в их страданиях есть достоинство и благородство.