Несмотря на эти чувства, а может, как раз из-за них, Сабрина не чувствовала такой же эмоциональной привязанности к проекту, как Меган или Лиз, и была этому даже рада. Лиз, казалось, считала Проект «Ирена Сендлер» своей собственностью и резко реагировала на чужое вмешательство в его ход, и это выводило Сабрину из равновесия. Меган же не скрывала ни своего рвения, ни любопытства, ни удивления… душа нараспашку. Она плакала и не стеснялась своих слез, когда они рассматривали сделанные в гетто фотографии. Сабрина не могла плакать по варшавским евреям… ведь она не знала их лично. Их трагедия осталась в далекой истории, а сама история состояла из сплошных трагедий, а поэтому ее нельзя было принимать слишком уж близко к сердцу. Безопаснее всего было относиться к Национальному Дню Истории так же, как к ежегодной Ярмарке научных идей. Делаешь проект, участвуешь в конкурсе, проигрываешь, а потом, просто выкинув его из головы, шагаешь дальше по жизни.

Несколько дней спустя Меган заявила:

– Наш сценарий должен быть готов ко Дню Благодарения. Короче, у нас осталось всего восемь недель.

Не отличавшаяся пунктуальностью, Меган тем не менее стала хронометристом Проекта «Ирена Сендлер». Мотивацией для этого ей послужило желание все время двигать работу над проектом вперед, чтобы она не занимала слишком уж много времени в ее и без того сумасшедшем графике.

– Слишком много ты хочешь сделать одновременно, – снова и снова повторяла ей мама.

– Вся в тебя, мамочка! – отвечала Меган.

Лиз с Сабриной виделись ежедневно, а вот Меган приходилось выкраивать для встреч с ними специальное время. Иногда, поцапавшись в очередной раз с Лиз, Меган подумывала, не выйти ли из проекта, но мама каждый раз напоминала ей, что она не из тех, кто бросает на полпути уже начатое дело.

Конечно, Сабрина была права: чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, им нужно было побольше узнать об Ирене. Под оболочкой неприспособленности Сабрины Меган разглядела могучий интеллект. Если б Сабрина не была на два года старше, если б Меган не была так занята и если б у нее не было Кенни, они, по ее мнению, могли бы по-настоящему подружиться.

– Я думаю, нам надо установить четкие сроки, – сказала Меган. – Скажем, еще неделю-две отвести на исследовательскую работу… ну, знаете, на книжки там, архивы и все такое. Хорошо?

– Так это ж столько работы, – упаднически произнесла Лиз.

– Может, – сказала Сабрина, – тогда лучше каждой брать по одной книге или видеокассете, а потом меняться и обсуждать, что может пригодиться для пьесы? Я, например, не против оставаться после занятий. Как ты, Лиз?

– Ага. Клевая мысль. Я тоже не против, наверно.

Меган взглянула на часы и начала собирать книги, чувствуя, что ее разрывает на тысячи кусочков. Еще можно было успеть на вторую половину тренировки чирлидерской группы. А то ее и так уже начали забывать включать в новые комбинации.

– Сабрина, а твой отец, он что, типа, безработный? – Лиз всегда задавала только прямые вопросы.

Сабрина снова спрятала глаза, и Меган подумала, какие еще она хранит секреты.

– Он служил в армии, – с напускным хладнокровием сказала Сабрина, – а сейчас ищет хорошую работу. И это очень нелегко.

C тех пор как Меган только научилась говорить, она рассказывала маме обо всем, что происходило в ее жизни. В последние недели с ее языка не сходил Проект «Ирена Сендлер». Когда Меган упомянула о «Списке Шиндлера», Дебра Стюарт отправилась в видеопрокат.

Вечером она постучалась к Меган и показала видеокассету.