От которого и пытался теперь ускользнуть. В обрывках слов, которые до меня доносились, явственно слышались: «купи», «хочу», и самое мерзкое, «пупсик». Видимо, сообразила, что «противный малыш» может и отказаться дать деньги. А с «пупсиком», может, и прокатит.

- Слышь, девка, там у Коли кто? – раздался надо мной голос бабы Глаши, заставив испуганно отпрянуть.

Уборщица с привилегиями стояла, опираясь на швабру и осматривая закрытые двери кабинета, как полководец перед битвой. Я не нашла ничего лучшего, как показать свой рисунок дорогой во всех смыслах слова посетительницы.

- Свят-свят, - отшатнулась баба Глаша, орошая рисунок каплями воды, - Милка, что ли?

Решительно пройдя в кабинет, она прикрыла за собой дверь. Я выдохнула. Ничего себе, бодрое утро в верхнем офисе.

- Тётя Кукла! – детский голосок доносился где-то из-под стола, - а вы точно живая?

На меня смотрела Лиза, дочка начальника. Которая, видимо, пришла вместе с бабой Глашей. И осталась не замеченной.

- Ну, ещё пару минут точно буду живая, - мрачно сказала я, прикидывая, что если меня не задушит Лунный за то, что пускаю в кабинет посетителей в интимные моменты, то точно не похвалит Александра Тимофеевна за то, что задержалась в верхнем офисе.

Мысль заботливо проводить в кабинет ещё и дочь Лунного, отмела сразу. Ребёнок всё-таки. Ей и так стрессов хватает, с таким-то папой.

- Тётя Кукла, а это твоя шкурка? – показала Лиза на резиновую лужицу, украшенную розовым париком.

- Нет, - угрюмо сказала я, открывая шкаф и заталкивая подарок Димы туда ногой, - это дядя Дима не забрал.

- Тётя Кукла, а это тётя Милана? – продолжал интересоваться ребёнок, беря в руки быстро нарисованный мной портрет.

С ним в руках она и встретила взъерошенного отца, который, наконец, выпал из кабинета.

- Обе! На выход! – рявкнул он, и я послушно подорвалась. Взяла за руку девочку, готовясь быстро уковылять. Сдам её в отдел кадров, там, вроде хвалились, как детей любят. Пусть демонстрируют таланты воспитателей.

- Куда?! – снова окрик, в нашу сторону, и мы замерли, - эти двое на выход!

Гуськом вышли из кабинета Милана, с надутыми ещё больше жуткими губами, и оскорблено выпрямившаяся уборщица, демонстративно домывающая пол в кабинете.

- Ты! – раздражённо сказал Лунный, - печатать договор! Ты! Исчезаешь! На пенсию с песней! А ты вообще забыла дорогу в этот офис! Всё понятно?!

Покивать-то мы все покивали. Но, когда начальник с дочерью ушли, начали разбирать задания.

- Меня. В секретарши… ладно, в такую игру тоже умею играть, - сказала и поджала неровные губы Милана, - а тебя, кошмар готический, значит, выперли? Правильно сделал, пупсик. Где там договор?

Баба Глаша, шмыгнув носом, решительно отбросила швабру. И устремилась за мой компьютер. Опередив точёную задницу Миланы на два корпуса, и плотно усевшись на офисный стул.

- Вы, девки, не то услышали. Тебя, Милка, на пенсию. И то долго продержалась, три месяца. А меня, как самую толковую, за компухтер. Где там эти бумаги… А, от руки напишу. Не бережёт племянник глаза старые. Вот новую секретутку жальче всех, получается. Иди, девка, с богом…

Милана, прищурив глаза, хищно смотрела на соперницу. Не на меня, конечно. Меня она уже со счетов списала. А на старательно черкающую ручкой по бумаге бабу Глашу.

Я растерянно взяла сумку. Биться за своё место в верхнем офисе я не собиралась. Была у Лунного одна секретарша, и та бестолковая. Сейчас появилось сразу две. Баба Глаша договор старательно перерисовывает. Милана разместилась на другом конце приёмной, ногти пилит. Кажется, Мариночке придётся отвоёвывать своё место в джунглях самой. Хотя, может, Лунный, после всего пережитого, встретит её цветами и слезами благодарности.