Стражи, наверное, давно отстали, а может, и вовсе не гнались – я посидела еще несколько минут и высунулась из укрытия. Впереди дома расступались, и виднелась площадь, оттуда доносились громкие разговоры, но отчетливее всего я услышала “Горячие пироги, газеты, лимонад!”. Одна только мысль о пирогах сводила с ума, рот наполнился слюной и, как завороженная, я пошла на голос.

Во рту уже третьи сутки не было ни крошки – до того, как я умерла, у меня был разгрузочный день на воде. Вот как не вовремя! Могла же поесть каких-нибудь пельменей, прежде чем идти в магазин за цветком!

Торговца пирогами я нашла по запаху. Аромат вишневых пирожков меня зомбировал, я стояла и во все глаза смотрела на мужичка, который громко выкрикивал “Пироги, газеты, лимонад!”

Желающих опустошить его лоток не было. Через несколько минут торговец оставил его на плоском камне и скрылся в небольшой палатке, стоящей рядом.

Я возвела глаза к небу, попросила у Создателя прощения за то что сделаю, и одним прыжком достигла камня. Как в бреду схватила пирожок, не такой уж и горячий, кстати, и дернулась в сторону.

Когда меня перехватили за руку с криком “Воровка!”, я даже не поняла, что произошло, быстро сунула пирожок в рот, прям полностью, и принялась с усилием пережевывать. Воровка не воровка, а от голода я теперь не умру. Смешно, учитывая, что я и так мертва.

Прожевав, до меня, наконец дошло, что торговец, схватив меня за руку куда-то тащит. Впереди показались стражи, меня передали им, и только тогда я поняла, как сильно влипла.

Страх сковал горло, съеденный пирог комком застрял в горле. Глухо, словно сквозь толщу воды, услышала:

– К Еринбургу Виньеру ее, пусть сам решает, что с ней делать.

Меня потащили с площади. Я пыталась шагать, но стражи шли так быстро и не вровень, что, в конце концов, меня просто волокли по земле. Позорно? Не то слово. Люди смотрели во все глаза на это: женщины с открытыми ртами пальцами показывали на меня своим подругам, мужчины пускали слюни и глупо улыбались. Ну да, шорты-юбка для здешних мест все равно, что трусы, а тут такое представление, такой спектакль!

Оголенные ноги до колен царапала каменная крошка, но эта боль ничто по сравнению с тем, как грубо меня швырнули в двери какого-то огромного здания. Я поднялась на четвереньки, осмотрелась. Просторный холл был пуст, только две пожилые женщины стояли у окна неподалеку от входа. На меня они не обратили внимания, пока стражники не вошли следом.

– Че разлеглась? Встала немедленно!

Один из стражей сильно дернул за руку, я оказалась на ногах и повернулась к нему.

– Почему вы так со мной обращаетесь? – вопрос был задан плачущим, сиплым голосом, но мужчин не проняло.

– Шагай давай!

Теперь я шла своими ногами, не волоком, меня только подталкивали в спину, указывая направление. Мы пересекли несколько коридоров, арочный проход вывел нас в еще одно круглое помещение, и впереди показались массивные двустворчатые двери из красного дерева.

Когда меня впихнули в них, стражники выглядели, как побитые собаки. Я удивленно проследила за тем, как оба мужчины падают ниц, едва не стукнувшись лбами о пол. Я же стояла и ошарашенно наблюдала за ними, потом перевела взгляд на стол, стоящий впереди. За ним, зарывшись в ворох бумаг и книг, сидел пожилой мужчина. Худой, с выпуклыми глазами на скелетообразном лице – словно череп обтянут тонкой кожей, и сухими, потрескавшимися губами. Старик поднялся из-за стола, черная мантия с шелестом спала на пол водопадом, ее удерживала лишь серебристая брошь в форме колоска пшеницы.