— Ах ты, чешуйчатый подонок! — опираясь о стену, в которую вписался всей тушей, прошипел жирдяй.

Удивительно, что после такого полета и удара он был в сознании. Видимо, крепок гад, раз и говорит, и двигается. Да к тому же не робкого десятка! Ибо, только поднявшись на ноги, он бросился с кулаками на того, кто так вовремя (для меня) оказался в камере и вмешался в происходившее. Сцена была похожа на корриду: разъяренный бык мчится на тореадора, а тот стоит непоколебимо и твердо, отступая в сторону лишь в последний миг. Только там копытное обычно проносится мимо, максимум красную тряпку рогом зацепляет, и то не факт. А тут…

Жирдяй, намеревающийся всадить кулаком в лицо защищавшего меня темноволосого мужчины, промазал. На чистой инерции развернулся, накренился, чуть ли не падая, попытался ухватиться хоть за что-то и, видимо, цепанул моего спасителя. Раздался треск ткани, короткий звяк, и ко мне под койку закатилось нечто сферическое, полное какого-то светящегося газа. Сцапала это нечто чисто машинально. Просто чтобы не светило мне в лицо. И снова глянула туда, где разворачивалось «сражение».

— Рубашку порвал, боров! — рыкнул незнакомец.

Голос у него был низкий, бархатистый, глубокий такой — аж мурашки по коже. Приятные такие мурашки! Но поразило меня не это, а то, что глаза брюнета светились яркой желтизной, придавая его внешности удивительно хищный, опасный вид. Его лицо было красивым, хоть портрет пиши и на стену вешай! С такими-то правильными чертами, четкой формой губ, высокими скулами и бровями вразлет. Но эти глаза… Сразу ясно: не человек передо мной.

Тем временем жирдяй попытался снова напасть на желтоглазого, но тот второй раз осуществить задуманное уже не позволил. Просто пнул толстяка со всей силы, заставляя сесть на мягкое место. Вот тут я, увидев, что дверь-то в камеру открыта, справедливо решила, что самое время дать деру. Как кошка, выскочила из своего укрытия, в два прыжка пересекла камеру, проскользнула в дверь и… Влетела всем телом в какого-то мужика!

Да чтоб тебе пусто было! Метнулась в сторону, приготовилась огибать и бежать, но нет. Меня схватили за предплечье и потащили назад, в камеру.

— А ну, пусти! — выкрикнула я.

Не подействовало. Вероятно, потому, что человек-препятствие был облачен в форменный камзол, этакий привет из «Гусарской баллады», а значит, вероятнее всего, служил тут, в тюрьме, и сразу понял, что я затеяла побег. На мою беду!

— Что тут происходит? — выкрикнул вот этот вот из службы исполнения наказаний, когда, затащив меня в камеру и зайдя сам, увидел, как брюнет пинает в живот ногой толстяка. А пинал тот от души, не жалел силушки богатырской.

— Так его! — вскрикнула я, не удержавшись, и вскинула свободную руку, в которой все еще сжимала странный артефакт. И, кажется, только мой возглас заставил брюнета остановиться.

— Господин Ллойс, помогите! — Жирдяй пополз к державшему меня мужчине на четвереньках. — Я пришел навестить племянницу, а тут этот ненормальный…

— Что тут творится? — устремив взгляд на моего спасителя, обескураженно спросил тот, кого «мой дядя» назвал Ллойсом.

— Это же твоя тюрьма, господин Ллойс, — с усмешкой выдал желтоглазый. — Вот ты и объясни, что тут творится. У тебя в уставе изнасилование в качестве воспитательных мер прописано?

О, мне все больше нравился обладатель мелодичного голоса. Одного гада сапогом уважил, другого словом припечатал. Ну красавчик же! И красавчик не только в переносном смысле, но и в прямом. Такой широкий и уверенный разворот плеч, такие мышцы, что открыла созданная жирдяем прореха в рукаве рубашки… Способен вызвать эстетическое удовольствие, ничего не скажешь.