- Хотелось бы знать, какую услугу вы от меня хотите.

- О, сущий пустяк, госпожа Кленовская! Встретимся через час в номерах, и дело решённое.

Я только глаза распахнула, не веря своим ушам. Потом переспросила:

- Что?

- Да-да, моя прекрасная мадам, в номерах! Вы не останетесь обиженной, госпожа Кленовская…

И он придвинулся ещё ближе, совсем близко.

Я медленно стащила перчатку, отложила её на шконку.

Пощёчина прилетела ему в лицо, когда Трубин не ожидал. Отшатнулся. А я, выудив откуда-то из глубин памяти все просмотренные мною сериалы и прочитанные книги, крикнула:

- Подите прочь, сударь!

- Ах ты дрянь! – прошипел Трубин.

- Что здесь происходит?

Я выдохнула и оттолкнула Трубина подальше, чтобы рассмотреть подошедшего господина с тростью. Он оказался довольно молодым и симпатичным, с правильными чертами лица и небольшой бородкой, с пронзительными карими глазами. Пальто, котелок… Не начальство ли?

- Прошу прощения, эта профурсетка меня ударила, господин Городищев! – пожаловался Трубин. Городищев оглядел меня, Авдотью, которая тихо плакала в уголке шконки, Трубина. Сказал:

- Афанасий Николаевич, займитесь текущими делами. Я сам допрошу госпожу… э-э-э.

- Кленовскую, - сказала я с достоинством, потирая ладонь.

- Прошу вас, госпожа Кленовская, пройдёмте в кабинет, а вы, Трубин, распорядитесь подать нам чаю.

С трудом удерживаясь от того, чтобы показать скукожившемуся Трубину язык, я с достоинством вышла из камеры и попросила Городищева:

- И Авдотью с нами возьмите, она ни в чём не провинилась, бедная.

- Разумеется, - ответил Городищев скупо.

Какой милый! Даже не милый, это определение для любого мужика без склонности к агрессии. А Городищев такой… Сдержанный. Вежливый. Идеальный. Ах какой мужчина!

Идеальный мужчина провёл нас до кабинета, пропустил внутрь, открыв дверь, и сказал:

- Прошу, садитесь. Позвольте представиться: надворный советник Платон Андреевич Городищев, дознаватель Михайловской полиции.

Я каким-то внутренним чувством самосохранения ощутила, что надо ответить так же. Ответила:

- Татьяна Ивановна Кленовская, новая хозяйка «Пакотильи».

- Извольте принять мои искренние поздравления.

Лицо Городищева ясно разнилось с его словами. Он не рад. Совсем не рад. Я понимаю. Завязала я, Платон Андреич! Но как ему сказать об этом?

- Я сейчас вам всё объясню. Я уволила управляющего Ксенофонта, который лапал девушек и явно крал. А этот поганец заявил в полицию.

- Чем же вы объясните, Татьяна Ивановна, что ваша девушка, - он заглянул в бумагу, лежавшую на столе, - Авдотья – без жёлтого билета работает в заведении?

Я села. А потом встала. Сказала:

- Ничем, уважаемый Платон Андреевич. Жёлтый билет ей просто не нужен.

- Как так, Татьяна Ивановна?

Он даже усмехнулся, глядя мне в глаза. Тоже встал, обошёл стол и приблизился. Я запаниковала. Может, и он приставать надумал?

Его лицо внезапно оказалось совсем рядом – а у меня внезапно весь воздух из лёгких улетучился в прекрасное далёко… Хоть бы в обморок не упасть!

- Татьяна Ивановна, что с вами?

Он поддержал меня под руку, и я очнулась. Его лицо показалось мне усталым. Усы эти его странные… Он прикидывается сильным, а сам очень устал.

С усилием выпрямилась, и посмотрела в карие глаза. Они были холодны, хотя карие обычно тёплые. Но Городищев только делал вид, что проявляет участие. На самом деле я видела: ему всё побоку. И я, и Авдотья, и все остальные дела этого полицейского участка. Ему бы выспаться… Как и мне.

- Я в порядке, - ответила тихо. – Устала очень.

- Сейчас подадут чай, - сказал он и, оставив меня, подошёл к двери, открыл её, выглянул в коридор: - Трубин! Где же чай?!