А выплеснутая магия будто расширила ещё больше дыру, через которую утекали мои жизненные силы. Я почти физически почувствовала, как песок в песочных часах посыпался быстрее. Нужно спешить. Я должна скорей найти своего тёмного воина… пока не слишком поздно.

Это была последняя связная мысль перед тем, как я соскользнула в неглубокий беспокойный сон.

…трепет языков пламени в камине. Резной каменный орнамент – совы, сидящие на дубовых ветвях.

Перед камином в кресле с невысокой спинкой сидит мужчина и смотрит в огонь. Широкую спину покрывает тёмный плащ с белой меховой опушкой - он кажется королевской мантией, так величественно и строго ниспадает до самого пола, ложится красивыми складками на дорогой ковёр винного цвета. Рука мужчины сжата на рукояти меча, висящего на боку. Он размышляет о чём-то напряжённо, выискивает в пламени ответы – но не находит их.

Вздрагивает, когда мои босые ноги неслышно касаются пола, утопают в пышном ворсе ковра. Я невесома как дуновение ветра в своём сне – но он меня чувствует. Не оборачивается, словно боится спугнуть.

А я снова позволяю себе забыться, на минуту поверить в то, что мои сны – всего лишь сны. И медленно, точно предопределение, иду к человеку, который стал вдруг значить для меня так много. Когда это случилось? Как? Я не знаю. Я не помню, как было по-другому. Знаю только, что его прикосновения нужны мне будто воздух. Я хочу хотя бы маленький вдох сделать во сне этой ночью, прежде чем снова нырнуть с головой в пустые и тусклые дни, в которых я одна.

Подхожу и склоняюсь к нему, обнимаю сзади за шею, прижимаюсь к щеке. Чувствую успокоительную твёрдость плеча под локтем.

И мы замираем в этом уютном мгновении – на острие между двумя расставаниями.

Слабый ручеек силы течёт в меня – от кожи к коже, от тела к телу, от тепла к теплу. Возвращается ко мне. Так же, как возвращается ощущение жизни. Сердце сладко замирает при мысли о том, как ослепительно прекрасно было бы это прикосновение наяву.

Мои волосы падают Дункану на плечо. Он осторожно берёт в ладонь одну длинную прядь, пропускает сквозь пальцы. Любуется, как на них играют блики огня. Тихий голос касается меня так же осторожно, так же бережно.

- Я который день бьюсь над твоей загадкой, Сказка. И всё без толку. Помоги мне её разгадать.

- Некоторым загадкам лучше оставаться неразгаданными, - грустно улыбаюсь и пытаюсь отстраниться.

Горячая ладонь ложится на моё запястье, сжимает его там, где трепещет пульс.

- Ты живая. Ты настоящая. Я чувствую биение твоего сердца. Почему ты не можешь остаться со мной? Почему уходишь так быстро?

Я не знаю, как ему объяснить. «Потому что я не хочу слышать, как в твоём голосе вместо этой странной потаённой нежности зазвенит леденящая сталь? Не хочу видеть, как в серых глазах ядовитым цветком расцветёт ненависть?»

- Мы ещё встретимся. Обещаю. Только… остановись и дождись меня. И однажды я тебя догоню.

Он не отвечает, только пальцы сжимает крепче – не хочет меня отпускать.

- Пусти. Так будет лучше… - шепчу снова, и горло перехватывает от непролитых слёз.

А потом едва заметно касаюсь губами холодного краешка уха…

…и просыпаюсь раньше, чем он успевает обернуться.

За полчаса до рассвета я обошла таверну, наложила заклятье обережного круга. Отныне и на ближайшие несколько недель это место защищено от Тишины.

А когда вернулась, у дверей конюшни меня ждал трактирщик. Он сменил фартук на кипенно-белый. Нервно переступал с ноги на ногу, поглядывая исподлобья.

Увидев меня, замялся, а потом протянул на овальном жестяном подносе ту самую серёжку, что вчера забрал.