- Я знал! – с пылом воскликнул Себастьян, прижимая руки к груди, отчего пиджачишко опасно натянулся, затрещал. – Знал, что ты от меня не отвернешься! Собирай вещи. Мы уезжаем.

- Куда?

- Туда, - Себастьян ткнул пальцем в открытое окно. – А потом дальше. Бери самое необходимое…

- Стой, - Эльвира положила кольцо на туалетный столик и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. – Объясни, пожалуйста, что происходит. Зачем нам куда-то ехать? И встань, наконец!

Себастьян поднялся, как-то неловко, боком.

- Прости, Элечка… такое дело… папенька вновь проигрался крепко… скандалить начал… в клабе… с обвинениями полез… драку устроил… он норова буйного…

Эльвира осторожно кивнула: понимает. Ее собственный батюшка тоже горазд приключения искать. А братья в него пошли, чем батюшка немало гордится, не разумея, что от фамильного этого характеру одни беды. Помнится, в прошлым-то годе, когда Зденек в кабаке пляски пьяные учинил, а после к купцам привязался, едва до суда дело не дошло…

- Кто ж знал, что Его Величество там будут, - с тяжким вздохом продолжил Себастьян. – А отец позволил себе… некоторые неосторожные высказывания…

Нехорошо…

Одно дело – купцы, люди второго сословия, и совсем другое король…

- И… что теперь? – Эльвира подняла колечко, мысленно прощаясь и с ним, и с Себастьяном.

- Меня предупредили…

Себастьян опустил голову.

- Батюшку арестуют… не за пьяную драку, конечно. В злоумышлении против государя обвинят…

…серьезно.

…и если вину докажут, а при желании доказать ее не так и сложно, то грозит Тадеушу Вевельскому плаха, а семейству его – разорение…

- Сестрам моим – или в монастырь, или оженят по государевой воле. А нам с братьями – на границу путь-дорожка… вот я и подумал… чего мне тут терять-то? Уеду я… подамся на Север.

- К-куда?

- На Север, - с чувством глубокого удовлетворения повторил Себастьян. И оказавшись рядом, приобнял. – Вот представь только, Элечка…

Представлять ей не хотелось совершенно.

От Себастьяна пахло прокисшим пивом, дешевой кельнскою водой, которой, помнится, папенькин конюх пользовался, а еще потом. И Элечке подумалось, что ныне эта преотвратная смесь запахов будет сопровождать ненаследного князя по жизни…

- Снега… кругом снега! Налево посмотришь – снега! Направо – сугробы! Вперед – сколь глаз видит, даль белоснежная! Позади…

- Снега, - мрачно произнесла Эльвира.

Думалось ей вовсе не о снегах, но о том, не пропитается ли ее льняная рубаха сими мерзкими запахами.

- Точно! – восхитился Себастьян. – Неистовая белизна и чистота! Мы в прошлым годе саамца одного взяли… тот еще прохвост. Представлялся шаманом, амулеты вечной жизни продавал. Хорошо шли… так он красиво про родину свою баил, мне еще тогда поехать захотелось.

- Так езжали бы…

- Так не мог. Работа… а сейчас вот… я уж и собак купил.

- Зачем?

- Для упряжки, - Себастьян погладил Эльвиру по голове. – Там без собачьей упряжки никак… поставим юрту на берегу реки… или сразу дом? Простенький, маленький, чтоб только для нас… ты и я… я буду нерп бить и на медведей охотиться…

- К-каких м-медведей?

- Белых, вестимо. Еще на волков. Волки там, говорят, зело свирепые и умные. Но ты не бойся. Я хорошо стреляю. Шкуры станем выделывать.

- Я не умею.

- Научишься, - Себастьян смотрел прямо в глаза и улыбался счастливой улыбкой абсолютно безумного человека. – Небось, не хитрое дело… а хочешь, оленей стадо заведем.

- З-зачем?

- Ну… олени – это и мясо, и молоко… или ты доить тоже не умеешь?

Эльвира покачала головой.

- Еще их чесать можно. Из оленьего пуха вяжут удивительно теплые носки!