– А ведаешь, что я твоё желание должна исполнить? За то, что имя угадал. – Проскрипела она. – Называй. Да поспешай.
– У меня всё есть, вы же знаете – богатый наследник. – Смущенно улыбнулся Иван. – Но я художник, в этом мире скучно мне – тусклый он, взгляд не радует. Если бы жить с изнанки мира – там, где я побывал… Яркие краски, новые сюжеты – так и просятся на полотно.
Старуха смотрела на гостя задумчиво, один зрачок то сужался, то расширялся, словно чёрная дыра в неведомое.
– Это твоё последнее слово?
– Да! – В радостном ожидании воскликнул он. – Там столько натуры! И та девушка…
* * *
Минул год. Вокруг особняка поднялась крапива, тропа к нему заросла. Сельчане поговаривают, что Ванька-художник ушёл жить к старой ведьме – не иначе сошёл с ума. Но порой его ищут горожане на дорогих машинах, желая приобрести картины, где якобы такая жуть, такие чуда-юда, что словами не описать. Лесник по-прежнему обходит с ружьём чащи, поляны и болота. Он знает, кто на самом деле владеет лесом.
2015 год.
Батя
Рассказ
Лабиринт из серых валунов закручивался улиткой по зеленому склону, словно нить бус, потерянных великаншей. Вдоль этой нити, глядя под ноги, шла девушка с распущенными темными волосами. Иногда она начинала приплясывать и поводить руками из стороны в сторону. Светлое платье плескалось на порывистом ветру.
– Наверное, местная дурочка, – подумал Егор.
Выше по склону виднелись кряжистые деревянные избы. Егор достал блокнот, медленно записал: «Большинство домов в деревне Ящево можно отнести к типу «брус». И тяжело вздохнул. Из этой поездки молодой преподаватель института намеревался привезти статью о северной деревне для этнографического журнала. Но тут и зацепиться было не за что – местные жители, постоянно занятые, не увлекались беседами с горожанином. Его замечали только собаки, лающие из-под ворот.
Егор обернулся к морю. Что за унылое свинцово-синее пространство в вечной рвани волн. Нет, его предки точно не рождались викингами, не ходили разбойничать под парусами. Но что там разбросано на прибрежной гальке? Егор всмотрелся: кости? Приблизился – точно, да ещё и череп. Человеческий! А подальше ещё один…
Из-за гороподобной сахарной тучи выглянуло солнце. Скуки как ни бывало: откуда здесь останки?
– Эй! Постойте! Там нельзя гулять! – Раздался за спиной звонкий голос.
Егор обернулся. Девушка стояла на камне в центре лабиринта, махала рукой. Егор взбежал вверх по склону, и с любопытством оглядел стройную фигуру незнакомки. Разрумянившееся лицо, большие зеленовато-серые глаза, пухлые губы. Молочная кожа усыпана веснушками. Они виднелись не только на носу и щеках, но даже на груди в круглом вырезе платья, даже на белых руках девушки. Егор заметил, что на камне собеседница стоит босиком, оставив в траве обувь – не изящные туфельки, больше подходящие к её романтическому образу, а неуклюжие калоши, в которых убирают двор деревенские хозяйки.
– Что за черепа на берегу? – Поинтересовался Егор.
– Утопленников выбросило полсотни лет назад. Грех там топтаться.
– Почему не похоронили?
Девушка пожала плечами:
– Старики решили земле не предавать.
Потом, будто вспомнив, зачем находится в лабиринте, она протянула руки к морю и что-то быстро прошептала. Егор, улыбаясь, смотрел на её розовые губы, невинные и чувственные.
– Колдуешь? – Спросил иронически.
– Чтобы рыба лучше ловилась.
– Действительно? И что за слова в заговоре? – Полюбопытствовал он.
– Хозяин придонный, гони свои стада в наши сети.
– Незамысловато…
Девушка спрыгнула с камня, он заметил, как упруго дрогнула под платьем грудь, и подумал, что в деревне всё же есть что-то интересное. Простая, чистая дикарка, обожествляющая природу. Наверное, так выглядели ирландские жрицы. Собеседница спрятала маленькие ступни в неуклюжие калоши.