Зато до меня вдруг дошло, про кого он говорит! Это же он про меня говорит! Еще так, словно меня тут нет, словно я предмет неразумный, который нужно просто перевезти. Словно я уже согласилась греть ему постель и лизать пятки.

Никогда еще я не чувствовала себя так… так нехорошо. Сразу забыла и об инстинкте самосохранения, и о своем слове не грубить драконам и вообще обо всем забыла.

— А мысль, что кто-то не захочет быть вашей фавориткой в вашу деревянную головушку не приходила?

Опять тишина. Наверно, я тоже удивилась, если бы тля, которую я с цветка вытравливаю, вдруг стала протестовать и говорить о свободе выбора. Тем более слово деревянный тут имело значение тупой, и в основном относилось к древням. Эта раса была очень медлительной, из-за чего казалась, что они не очень умные, но я вам скажу мозгов у них побольше, чем в драконах.

Черноволосый повернулся ко мне, его брови приподнялись, я почувствовала, как по спине потек пот. Могут драконы давить ментально, так что хочется упасть и тут же просить прощение.

Мы в учебке проходили, что у драконовской аристократии есть аура, и эта аура так может давить, что тело само на коленки падает. И, судя по всему, дракон передо мной не простой… а и пофиг!

— И что же еще не приходит в мою деревянную голову, дриада? — пророкотал дракон.

— Что у меня есть свои желания и с вашими они не сходятся.

Дракон перевёл взгляд на покрасневшую драконицу:

— Есть еще какие-то предложения?

— Нет! — впервые подала голос дриада мамаша, которая, схватив вырывающегося Твикса, потащила того прочь, — Мы отозвали свою заявку, господин.

— Мама! – Твикс немог совладать с матерью и сейчас телепался позади ее мощной спины, стараясь вырваться.

—Итак, – дракон посмотрел на меня насмешливо, — предоставляю выбор, — он хмыкнул, — Фаворитка и… фаворитка, мы все делаем как прописано в уставе с военнопленными, цветочек.

Он вдруг оказался очень близко, так быстро, что я не успела отскочить. Приблизил ко мне свое идеальное лицо с синими глазищами, в которых ярилось холодное бешенство, и проникновенно-ласкающим голосом прошептал мне в губы:

— Я не обижу тебя, дриада. Ты останешься довольна, поверь, я могу быть нежным, еще ни один цветочек не жаловался, — его рука мягко прошлась по спине и замерла на заднице, согревая мне пятую точку своим жаром.

Голос завораживал, заставлял поддаться, сказать да, ноги от слабости тряслись, но слова… зря он открыл рот. Упрямство родилось вперед меня. Всегда я из-за него страдала... нельзя меня заставить делать то, чего я не хочу.

Я не смогла от него отойти, слишком был он притягателен и красив, просто мой идеал мужчины, как жаль, что самодовольный козел, чешуйчатый к тому же.

Коснулась кончиками пальцев его щеки, отчего черные зрачки сузились до узкой щелочки, он замер, раздувая аристократичные ноздри. А ведь похож на своего зверя… кожа нежная, гладковыбритая, прохладная, приятная на ощупь, ну хоть будет что вспомнить, дракона погладила, а он пусть вспоминает, как трогал мою задницу, мы квиты.

— Я лучше в пустошь отправлюсь дракон, чем в твою постель, а своей нежностью можешь привлекать троллих, говорят, они это любят, — прошептала я ему словно по секрету и даже кивнула для верности. Правда тихо так, чтобы никто не услышал.

Грубить в открытую не решилась, нельзя все же переходить черту.

Дракон отпрянул, словно я его ударила, выдохнул так, будто долго не дышал. Главное, чтобы его Кондратий не хватил, от перенапряжения, еще одного дракона припишут в жертву и точно прибьют.

— Нариша, распределение, пустошь, башня номер тринадцать, черный сектор, — холодно сказал дракон и, не дожидаясь ошарашенного зелёного друга быстрым шагом, пошел прочь.