Повариха побледнела до синевы и повторила дрожащим голосом:

– Ревизора…

– Да, ревизора.

С моего разрешения девочки побежали обратно в спальню. Было видно, что им не терпится поделиться новостью с подружками и обсудить перемены, наступившие в «Милосердной Марите»: теперь вместо того, чтобы мести двор, доить коз, таскать из колодца воду, они станут обучаться школьной грамоте.

– И книжки читать сможем. Представляешь? – услышала я восторженный возглас одной из воспитанниц. – Про принцесс и рыцарей!

По-утиному переваливаясь с ноги на ногу, повариха отправилась на кухню – варить суп на говяжьей косточке.

А я, когда распогодилось, засобиралась в гости к Сибилл Шевьер. Жила она не в приюте, а снимала комнату в гостином доме рядом с почтовым трактом. Надо было поискать ее сбережения, а еще посмотреть, какие из вещей можно продать, чтобы обеспечить сирот едой и нормальной зимней одеждой.

Сибилл Шевьер родилась в семье зажиточного торговца. Ее отец, рыжий пухлощекий гигант, держал мясную лавку и был уважаемым жителем Шаборо. Ее мать, изящная шатенка с яркими синими глазами, обладала редкой для этих мест красотой и передала эту красоту дочери.

Наверное, поэтому изящная, как статуэтка, Сибилл Шевьер не желала довольствоваться судьбой, которая с детства уготовлена девицам ее положения. Вести хозяйство, коптить колбасу на продажу, помогать родителям за прилавком, а когда придет час, отдать свою молодость, красоту и трудолюбивые руки такому же, как ее отец, грубому мужлану среднего достатка.

Выйти замуж, нарожать детишек и продолжить пахать от зари до зари, но уже не на отца, а на супруга – нет, это было не для нее. Сибилл считала себя птицей высокого полета. Она была уверена, что заслуживает большего.

В какой-то степени я ее понимала. Уважаемый всеми добряк господин Шевьер, этот рыжий весельчак, душа любой компании, за закрытыми ставнями поколачивал красавицу жену на глазах детей. Просто так. Для профилактики. Ибо сам был горбат, плешив, за годы семейной жизни наел объемное брюхо, которое колыхалось над поясом штанов, а его супруга произвела на свет четверых и осталась свежа, как майская роза.

Если жена хороша собой, считал господин Шевьер, ее надо учить уму-разуму, чтобы смотрела в пол, а не по сторонам, чтобы глаз не смела поднять и во всем слушалась мужа – тогда брак будет крепким и дети вырастут достойными людьми.

Сам господин Шевьер гульнуть налево любил и большого греха в этом не видел. Все-таки боги создали женщин и мужчин разными. Женщины по природе своей тихие, скромные, верные, а у мужчин кровь кипит и желания плотские выхода требуют. Так что своими похождениями господин Шевьер гордился, а тех девиц, которых валял по кровати, презирал: фу, шваль, раздвигает ноги без кольца на пальце.

В общем, ничего удивительного, что, насмотревшись на пример матери, юная Сибилл решила плыть против течения. Методы она, правда, выбрала не самые достойные. Единственным ее козырем была красота, и Сибилл использовала ее на полную катушку, чтобы пробиться наверх и стать независимой.

Начала она с того, что украла у родителей деньги, сбежала из дома и соблазнила какого-то мелкого дворянина. С каждым годом ее любовники становились богаче и влиятельнее. В конце концов, карабкаясь по постелям, эта расчетливая девица добралась до должности директрисы сиротского приюта «Милосердной Мариты».

Сейчас ей было двадцать восемь – не девочка, по местным меркам. Красота Сибилл чуть подувяла, интерес к ней со стороны знатных мужчин начал угасать. Впрочем, пригревшись на теплом, сытном местечке, она решила, что покровители ей больше не нужны. Теперь она сама могла обеспечить себя всем необходимым.