Смекнув, что это отличная мысль, снова упала на койку и закрыла глаза... А чем еще заниматься в полете, как не дрыхнуть!

... Повторное пробуждение случилось через полчаса. Все было тихо, так что, собрав вещи и взяв полотенце, вышла. Прошлась по коридору, заглянула в приоткрытые пустые каюты и смело отправилась совершать водные процедуры.

Открыв дверь в санзону, смело вошла, осмотрелась и, развернувшись, как путевая, быстренько заблокировала замок. Ну, чтобы не заявился никто.

— Хм... Интригующе, — раздалось за моей спиной.

Дернувшись от неожиданности, я резко развернулась. Из непрозрачной душевой вышел ОН.

— Мамочки! — вырвалось у меня.

— Нет, и даже не папочка, — передо мной стоял Лукер дар орш Ор в... одном белом полотенце.

Маленьком полотенце...

Вот его буквально, как на крючок подвесили там внизу, и все.

— Мамочки, — повторила я, понимая, с кем сейчас в душевой закрылась.

Опомнившись, снова повернулась к двери. Щелкая по клавишам, попыталась отворить ее и свалить отсюда, теряя тапочки. Но куда там. Красный сигнал никак не желал меняться на зеленый.

— Да, Петуния, — раздалось прямо за мной, а вернее, надо мной. — Видишь, случается так, что дверь просто заклинивает в самый досадный, неподходящий момент. От этого не застрахована ни дверь санзоны, ни дверь катерка. А ты не верила!

Он тихо засмеялся. Я же, прикусив губу, все пыталась открыть этот замок.

— Вот и я в день вашего прилета пытался разблокировать закрывшиеся двери катера. Неприятно было, стыдно перед тобой. А когда все получилось, ты уже ушла, гордо виляя попкой, и садилась в другой катер. Хм...

Я с силой ударила по замку, проверяя старый надежный способ починки.

— Петуния, если ты хочешь его окончательно доломать и остаться здесь со мной навечно, так и скажи. У меня удар сильнее.

— Да открой его! — психанула, боясь повернуть голову.

Я кожей ощущала за спиной огромного, чертовски красивого голого орша.

А они еще ржали и говорили, что пройду и не замечу. Поклеп!

— Тихо-тихо, успокойся. Я сейчас выйду, а ты оставайся, — его рука выдвинулась вперед, и я сделала фатальную ошибку — отпрянула.

В поясницу уткнулся «крючок», на котором висело полотенчико. Упругий такой, даже твердый. Второй рукой Лукер обнял меня придерживая.

Теперь я знала, как это — пылать от стыда. У меня разве что пар от кожи не шел, как оно там все внутри закипало.

В горле пересохло. Умные мысли в глубоком обмороке, глупые — сели кружком и хихикают.

— Хм... крепко заклинило, — Лукер, кажется, не замечал, что у него на руках молодая дева догорает от стыда, того и гляди маечка, шортики и трусики опустятся на горку пепла, который от меня останется.

— Ну скоро ты! — я переступила с ноги на ногу, готовая совершить забег по коридору.

— Ты бы вот так у катера тогда стояла и торопила меня, — проворчал он в ответ. — Два года за тобой как дурень бегаю, пытаюсь извиниться, да тебе все некогда. У тебя то росянки плодоносят, то кувшинки захворали, то мухоловки мух жрать отказываются. Не хватает времени уделить моей скромной персоне.

Я протолкнула вставший ком в горле. Эта штука, что упиралась в мою поясницу, двигалась. Она поддергивалась, доводя меня до мурашек.

— Считай — извинения приняты! — процедила я. — Но открой эту чертову дверь!

— А что такое? — его рука на замке замерла. — Тебя что-то смущает?

Он склонился. Его дыхание прошлось по моему уху.

— Лукер, выпусти меня! — я натурально взмолилась.

— Хм... тогда еще один поцелуй или чини сама.

У меня кровь от лица отхлынула. А оно там как нарочно в спину постучалось!