Муж не ожидает такого от меня, смотрит удивленно и напряженно,  отвечает лишь одно:

– Собирайся.

Ну уж нет! Здесь убить не получилось, так по дороге прихлопнет. Или ночью придушит. Или еще что.

Мне нельзя уезжать из Заболотья. Никак нельзя.

Киара бросает швабру на землю и бросается мне в ноги:

– Госпожа, поедем. Умоляю вас. Нам здесь не жить.

Я смотрю на девушку и говорю:

– Нам с ним не жить.

А потом поднимаю взгляд на мужа:

– Теор, меня устроит только развод. И я никуда не поеду.

Козломуж сощуривает глаза и внимательно меня разглядывает:

– Ты сбрендила или всегда была такой? Теперь я понял, почему ты убила нашего ребенка. Ты сумасшедшая. Тебя надо запереть.

– Про ребенка тебе уже все рассказали. Его не было!

– Еще и вреш-ш-шь, – почти шипит козломуж.

Я бросаю взгляд на Фарха, и он обдает холодом. Кажется, он верит во всю эту чушь, что несет бывший.

Дурак. Идиот. Дитя махрового патриархата.

Его даже не стыдно теперь использовать, ведь дело поворачивается не в мою пользу. Еще чуть-чуть, и нас с Киарой погрузят в вагон, отравят и похоронят за бугром. И все. Нет больше шанса на вторую жизнь.

– Открыть ворота! – приказывает муженек своим подопечным.

Помощники выпускают две струи огня по лозам, что обвили кованые ворота. Растения шипят от боли так, что хочется зажать уши.

– Остановись! – Я злюсь не на шутку.

Всех решил уничтожить. Ничего святого нет.

Муж делает знак магам огня остановиться и смотрит на меня:

– Сама выйдешь?

– Выйду! – Я упираю руки в бока.

Я тебе сейчас так выйду.

Шепчу Ковальски:

– У нас в огороде или саду что-нибудь жутко ядовитое?

– Драконофрукт.

О, в моем мире такой тоже есть, только вкусный и безобидный.

– Тащи, – Шепчу я.

Ворон улетает, так и не выпустив пинцет, а я медленно двигаюсь к воротам. По пути бросаю на Фарха внимательный взгляд. Солдафон! Стоит как вкопанный. Окаменел, что ли?

Надежда только на себя.

Я подходу к воротам, так и не выпустив грабли. Смотрю на наш с Киарой подкоп, в котором погиб цветок, который так напоминал мне побитого щенка. Я заматывала ему стебелек еще вчера, теперь же он сожран пламенем, поник и почернел.

Какой же бывший урод. Ничего живого не жалко.

Я смотрю на большой замок, висевший на той стороне. Мне его не открыть. С Киарой мы сюда пролезали под воротами, а вот как назад еще не придумали.

Лозы замерли, словно ожидая моих действий. Мне кажется, они боязливо жались к прутьям, боясь новой огненной атаки.

– Хм… – Я осмотрела ворота снизу до верха, схватилась за него и подняла ногу.

Я помню, как соскальзывали ноги – вчера я не смогла перелезть ворота. Но сегодня, стоило мне поднять правую ногу, как лоза сделала ступеньку, на которую я могла опереться и отпружинила меня вверх.

– Свят-свят-свят, дорогой, смотри, на ней нет панталонов! – воскликнула рыжая.

И это все, что ее волнует? Попробовала бы она по Заболотью в кружевном объемном белье пошастать – я бы на нее посмотрела.

Я оседлала ворота и посмотрел вниз. Все стояли внизу, открыв рты, что муженек с любовницей и магами, что Фарх с Киарой. Никто не ожидал от меня такого.

– Ничего не было видно. Я следила за юбками, – улыбнулась я.

Козмомуж смотрел на мои ноги так, словно первый раз видел. Фарх с другой стороны забора тоже не стеснялся разглядывать мои голые колени.

Неужели, тут те самые времена, когда ногу чуть выше щиколотки показываешь, и мужчина уже в агонии женитьбы?

Эх, им бы в наш продвинутый век – мимо голой женщины бы прошли, вызывая полицию.

В этот момент очень вовремя вернулся Ковальски, сел на ворота рядом со мной, держа в клюве садовым пинцетов веточку, на которой висел фиолетовый фрукт. Он пах так сладко, что хотелось впиться в него губами и втянуть в себя сок.