Кстати, раз он остро нуждается в деньгах — настолько остро, что питается корнеплодами и рыбой, которую тётушке Хлое посчастливилось выудить — почему он не продаст мебель? Меблировкой той же гостиной в моей опочивальне можно легко пожертвовать.

Диван в узкое зеркало не пролезет?

А если поискать книги, картины, вазы? Любой мелкий антиквариат?

— Простите, Гарет, но… вы действительно ни разу не заходили в закрытые помещения?

— Нет. А зачем?

— Если комнаты закрыты несколько веков, то вы не можете знать наверняка, что в них оставили ваши предки. Я не имею в виду сундучок с золотом, хотя шкатулка с драгоценностями могла бы быть очень полезна, я говорю о предметах искусства, которые можно продать.

— Продать наследие предков?!

Он дурак?

Продать плохо, а смотреть как всё рушится ему нормально?

— Нет, помереть с голоду, но все вазы положить в гроб.

Гарет опускает голову и тихо выдыхает:

— Распоряжайтесь.

Я была слишком груба?

Пока я пытаюсь понять, почему на здравое предложение он отреагировал острым неприятием, мы входим в его Опочивальню.

Рано утром, когда Гарета не было, я успела побывать в его спальне, не задерживаясь пройти личную комнату и осмотреться в кабинете. Гостиную же я видела лишь мельком, и сейчас я с удивлением обнаруживаю, что вся мебель скрыта пропылёнными, некогда белыми, а теперь тёмно-серыми чехлами. Стены голые, ни картин, ни гобеленов. Ваз, статуэток и прочих потенциально дорогих мелочей я не вижу. Их уже распродали или вынесли в кладовую?

Гарет приводит меня в кабинет, отодвигает для меня стул. Спинка не резная, а сплошная, то есть гарнитуры в кабинетах не парные. Не знаю, что мне даст это наблюдение…

Заняв место во главе стола, Гарет сцепляет руки. Он выглядит подавленным.

— Мне жаль, — начинаю я.

— До вашего прибытия, Даниэлла, хозяйственного рода решения номинально были на Бетти, но вы же видите, что распоряжаться нечем, и быт по своему усмотрению устраивала тётушка Хлоя. Говоря откровенно, мне в голову не приходило, что можно продать наследие предков. Если у вас получится… Даниэлла, так о чём вы хотели поговорить?

Он меняет тему.

Ладно.

Я протягиваю руку.

Мне довольно легко удаётся приказать синему цветку проявиться. На тыльной стороне ладони проступает яркий неоновый контур повторяющей изображение цветка в храме. Второй цветок не сопротивляется моей воли, он просто глух, и мне не удаётся заставить его засветиться. Неужели он был одноразовым? Вряд ли.

А если искать в себе не печать, а ключ?

От перемены слов вряд ли что-то изменится, но я, раз других идей нет, пробую, и неожиданно чувствую оклик. Внутри словно печку на миг открыли. Меня обдаёт волной обжигающего жара, поднявшейся откуда-то из груди в голову и тотчас схлынувшей в пустоту.

Что это было?

Может, не стоит играть с огнём? В самом буквальном смысле…

Но мне нужно показать огненный цветок Гарету.

Я вспоминаю, каким я видела цветок, и в этот раз отклик приходит. Мне приходится приложить усилие, чтобы цветок появился на коже. Алый контур разгорается, повторяя изгибы синих линий, и два цветка оказываются словно бы переплетены лепестками.

Получившаяся картинка отдалённо напоминает пазл из двух деталек.

Надеюсь, мне не придётся добывать цветы всех семи красок?!

— Я хочу спросить вас вот об этом, Гарет. Печать я получила в храме во время брачного ритуала. Что означает второй цветок?

Только бы не второго мужа…

12. Глава 12

Подавшись вперёд, Гарет подхватывает мою руку обеими ладонями, всматривается в изображение и, словно не веря своим глазам, касается огненной линии, но тотчас отдёргивает руку, а я ощущаю запоздалый прилив тепла от ладони вверх к локтю. Гарет… обжёгся?