– Ты истинная верующая, дочь моя, – подобрел светлейший Уордон. – Я только захвачу необходимое для ритуала, и мы можем отправляться.

– Благодарю вас.

Храмовник ушел, оставив нас наедине с Сартом. Некоторое время я стояла неподвижно, а потом отступила на пару шагов назад и прислонилась к колонне, поддерживающей свод. Взгляд равнодушно скользил по храму, отмечая воздушность каменной постройки, прекрасные витражи в арочных окнах, золотую утварь на алтаре и мириады зажженных свечей. Видимо, от них у меня и закружилась голова, а может, оттого, что и крошки во рту с утра не было. В любом случае это не важно. Я понимала, что мы потратили преступно много времени на дорогу сюда, а обратный путь займет не меньше, ибо светлейший явно не привык ездить верхом, а учитывая грузность его тела, моментальная одышка и постоянные остановки гарантированы, как и крайне медленное продвижение.

– Леди Реймира, неужели вы тоже сменили веру? – неожиданно спросил Сарт. – И место старых богов занял Единый?

И снова я промолчала. Что тут скажешь, если я сама не знаю, во что верю? Папа поклонялся старым богам, но их имена нельзя даже произносить, если не хочешь к себе пристального внимания со стороны Храма. Мама была последовательницей Единого, так что мы с Флорой росли, изучая обе религии, но родители единогласно решили, что окончательный выбор мы сделаем сами, когда придет время. Флора выбрала Единого. А я… Мое время так и не пришло и вряд ли придет, ибо, когда мне было так плохо, что не хотелось жить, никто из богов не откликнулся на мои просьбы…

– Я выйду на свежий воздух. Тут очень душно, – спокойно сказала Сарту и пошла к выходу. Остановилась у коновязи и прижалась щекой к лошадиной морде, поглаживая кобылу по шее. От нее пахло потом, волоски противно липли к коже, но все равно мне стало гораздо легче и свободнее, чем под сводами храма. То, что Сарт вышел сразу же за мной, я почувствовала, даже не оборачиваясь. Но кто он мне? Просто один из тех, кто служит отчиму, забыв про то, как клялся в верности отцу. А раз так, он не может быть мне другом. Но и как врага я его не воспринимала, ибо помнила с детства, когда он был всегда рядом с папой…

– И вот на этой кляче я поеду? – снова завопил недовольно Уордон, выходя из храма.

Я поморщилась и отстранилась от лошади, напоследок погладив ее еще разок. Посмотрела на храмовника:

– Светлейший, это лучшие лошади из конюшен господина Каресера. Прошу вас, не будем терять времени. Сарт, – посмотрела на стража, – вы поможете мне?

Слуга шагнул ко мне, и через несколько секунд я оказалась в седле. Затем страж вернулся к Уордону, и я отвернулась, чтобы не видеть, как бедное животное испуганно всхрапывает, перебирает ногами, но продолжает стоять на месте, крепко удерживаемое Сартом, пока Уордон пытается взгромоздить в седло свою тушу. Несколько неудачных попыток, пока страж не догадался подвести лошадь к парапету. Забравшись на него, Уордон все-таки уселся в седло, а Сарт подтянул стремена. И мы наконец тронулись в путь.

Когда мы подъезжали к вилле, моя выдержка снова дала сбой. Я не понимала, почему это происходит, отчего я раздражаюсь, но я действительно еле сдерживалась, чтобы не начать орать на мужчину, который был здоров как бык, являлся служителем Единого и, казалось, должен излучать достоинство и благость, но вел себя так, что хотелось его попросту прибить. Никогда в жизни мне не приходилось наблюдать подобные истерики. Даже девочки в пансионе после порок лишь молча плакали в постели и кусали губы от боли, но не позволяли себе и вскрика. А Уордон… его не устраивало все! Мошкара, неизменно привлекаемая лошадьми в столь жаркий день, как сегодня, то, как быстро мы двигались и не поддавались на требования храмовника останавливаться каждые пять минут, как и ехать любым другим аллюром, кроме шага. А вопли, что отчим просто обязан пожертвовать огромную сумму на нужды храма, в ином случае Уордон отказывается проводить обряд венчания… Светлейший не замолкал ни на минуту, отчего мое раздражение становилось все сильнее. Периодически я ловила на себе взгляд Сарта, который просто пылал злостью, хотя страж, как и я, сдерживался и не реагировал на поведение храмовника.