Голос у неё нехорошо дрогнул, и она, наконец, открыла дверь в покои. С удовлетворённой улыбкой проводила её бегство и развернулась к знакомой неприметной лесенке на нижний этаж.

Вторым пунктом моего выживания значилась кухня. Я хотела есть. За последние сутки я разве что червячка заморила. В прямом смысле. А я женщина активная, мне требовался комплексный обед из трёх блюд, кофе и… много кофе.

Эйвери побаивалась скопления прислуги и бытового этажа. Её обсуждали и осуждали, а случалось что и горевали притворно. Говорили, уж лучше родиться веей, да зато замуж за доброго и молодого, в маленьком, да своём домишке, в тепле и сытости. А не на чердаке, рыдая ночами от боли и холода.

Коридоры встретили меня темнотой, едва слышным разговором и запахом сладкой сдобы. Драконы — редкие сладкоежки, напомнила память. Неслышно ступая, я пробралась поближе к голосам и сумела различить рыдания:

— Вейра Лелиане замучит меня. Показалось ей, что вейр внимателен ко мне, а как ему не быть внимательным, коли муж мой теперь калека. По его ж вине…

— Тш-ш, соображай, что говоришь! — зашипел второй голос и с сомнением добавил: — Поворчит она и простит, где этой драдере найти искусную швейку, коли ты лучшая в наших краях.

— Замучит, как есть замучит. Вчерась щёку мне магией прижгла… Оставит меня без глаза, а у меня деток двое…

Швейка Дорин, промелькнуло в голове. И впрямь необыкновенно талантлива. Это она шила Эйвери свадебное платье, буквально за неделю из старомодной кучи шёлка выпестовала волшебной красоты наряд. И по фигуре, и к лицу. Муж её, один из талантливых драдеров, взял простолюдинку женой, не побоялся. Жила бы она при нём дерой из среднего класса, если бы муж в последнем бою не остался хромым калекой.

Я встряхнулась. Своих бед полно, до Дорин ли мне?

На кухне царил кавардак, в коридоре стоял приятный сумрак, а половина слуг собралась в служницкой на передышку. Напившиеся вейры собрались куролесить до рассвета, обслуги им уже не требуется. Так что я спокойно прошлась вдоль стола, набрала на вымытую тарелку всякой всячины и улизнула в комнату.

Если, конечно, это можно назвать комнатой…

Память Эйвери явно приукрашивала горькую действительность. Не выметаемая неделями пыль по углам, паутина на верхних, не заделанных балках, ветер в щели, узкое окошко и запах отсыревшей древесины. Лето, а в комнате осенний холодок кожу пощипывает.

Окно я закрыла поплотнее, для начала оглядев доступное пространство на предмет ос. Тело Эйвери легко переносило укусы, но… лично я ос боялась до икоты.

Решительно поставив поднос на колченогий столик, распахнула шкаф. Потом закрыла. Выпила жадными глотками захваченный с кухни стакан воды, набралась духу и открыла снова.

Ей-богу, умела бы плакать, заревела бы белугой, но делать нечего. Мне придётся надеть Это. Бурый мешок из-под картошки, который наивная Виве считала домашним платьем. На самом деле у неё были ещё голубое и сиреневое платья, но одна ревнивая тварь изрезала их в лоскуты. Ну, Лети… Чтоб тебе до могилы с Дарешом жить.

Как ни странно, здесь было ростовое зеркало. Видимо, чтобы Эйвери видела себя почаще и не обольщалась.

Я всмотрелась в отражение и совсем было отвернулась от нелестной картины, как кое-что меня смутило. Подошла к зеркалу ближе и вгляделась. Я видела себя в отражении стёкол в зале и мельком в коридорном зеркале, но даже не поняла. Оказывается, у нас с Эйвери было одно лицо. Мы с ней были похожи, словно двойняшки.

Если убрать чудовищную худобу, анорексичную бледность, сутулость и вечный страх, она будет такой же хорошенькой, как и я в своем мире. Да и приодеться бы ей не помешало. И причёску сменить. Но первым делом отъесться как следует.