– Санечка! – позвала она.

– Бегу! – откуда-то слышался его голосок. Скоро и сам он показался между деревьев с ковшиком в руках:

– Вот, выпейте, тёть Наташ! – запыханно произнёс он, – вода… там…

Наталья с благодарностью взяла ковш, жадно сделала несколько глотков.

– Ого! – услышала она Санино, – Вы посмотрите!

Она обернулась вокруг себя и увидела, что сидит на островке из жёлтеньких полевых цветочков. Это была красота. Такая свежая, поразительная в своей неожиданности, такая проникающая прямо в сердце, освежающая душу!

Наталья была благодарна мальчишке, что он не видел всей её истерики, не слышал её исповеди. Благодарна, что он показал ей, что есть другой мир, что жизнь не заканчивается в сорок пять с предательством мужа, что не всё то жизнь – стирка, кухня и уборка, а есть ещё много такого, где ты можешь быть счастливым, помогая другим. Ведь Санька сам был одинок, но он не понимал этого – он помогал людям за их доброе отношение, переживал за одиноких стариков, думал как помочь детдомовцам, сам не имея ни крыши над головой, ни даже сменной рубашонки. Наталья встала, отряхнула налипшие к подолу листики и веточки, обняла Саньку, поцеловав его в макушку:

– Спасибо, Сань. За всё.

– Да за что, тёть Наташ? Мы с вами ещё ничего не сделали! Только зеркало спёрли, – он откровенно смеялся.

Наталье тоже стало смешно:

– Интересно, что будет, когда мастер твой обнаружит пропажу?! Он такой суровый!

– Да нее, он добрый, просто строгий.

Они пошли в сторону дома: Наталья шла позади, Саня впереди, размахивая ковшиком. Поэтому она и не видела, что с обеих сторон от тропинки за её следами всё увивается мелкими листиками и раскрываются тысячи меленьких голубых цветочков.

– А какой это был год, Сань?

– Тысяча восемьсот семьдесят пятый. Девятнадцатый век.

– Ого! А ты там как оказался?

– Жил там. Я был подмастерьем у мастера Винченсо.

– Как это жил, Сань? Ты ж тут живёшь! – Наталья была удивлена.

– Да меня один из коридоров вывел, мне так там понравилось! Мастер в обучение взял. Только вот меня там не оставило, всё время из того дня сюда выкидывает, я тут коридор закрою, иду, проверяю, останусь – нет? Пока вот не остаюсь никак. Чего-то, значит, ещё не сделал. Наверное, надо тут все долги раздать, коридоры закрыть, тогда там и останусь насовсем.

3. Глава 3

За разговором они дошли до дома, окна которого ярко светились. Из-за плетня в ряд торчали ярко-жёлтые головы подсолнухов.

– О, а это откуда? – ещё больше удивилась Наталья.

– А чему вы удивляетесь? Вы дали лесу чувства, эмоции, вы наконец-то ожили, оставив все обиды. Я не удивлюсь, что у коров чисто и они накормлены, вон даже и баня топится! – Саня указал на дым из трубы. – Я так хочу есть! Может, и ужин готов?!

Наталья вдруг тоже поняла, что голодна – ведь кроме того, бабы Тониного чая из малиновых листочков, она сегодня ничего не ела. Войдя в дом, она ахнула: вместо одинокой лампочки на свежевыбеленном потолке красовалась богатая люстра, свет от которой заливал всю комнату. Старая русская печь была отделана красивейшими разноцветными изразцами, на столе лежала таких же, как изразцы цветов, скатерть. На столе стоял самый вкусный в мире ужин: огуречки, помидорчики, редисочка, много зелени, мелко нарезанное солёное салко, морс в запотевшем графине, домашний хлеб ломтями и венчала всё это великолепие огромная сковорода со скворчащей жареной картошечкой, издающей умопомрачительный запах!

– У вас появился домовой, тёть Наташ! Его надо честь по чести поблагодарить, за стол позвать, да имя узнать. А потом вы ему подарочки да уважение – он вам заботу.