– Баба Тоня на окраине живёт. С ней вас познакомлю сначала. – Санька шёл впереди, показывая дорогу. Открыв самую крайнюю, покосившуюся и потемневшую от времени деревянную калитку, Саня шагнул во двор. Мелкая дворняга забрехала на цепи, но увидев знакомого, закрутилась волчком и завиляла свалявшимся в колтуны хвостом. А Наталья уставилась на яблоню, что закрывала своими тяжёлыми, полными плодов ветвями, дом. "Может, сорт ранний", – подумала она.

На покосившееся крылечко выступила обутая в старые калоши старушка, кутаясь в дырявую, скатавшуюся от времени шаль.

– Саня, ты, что ль, пострел?

– Я, баб Тонь. Я не один. Гостью вам привел.

– Гостью? Где ж ты её взял в этой глуши? Проходите в летник, чай ставь.

Старушка еле дошаркала ногами до Натальи, жестом приглашая идти за собой.

– Ну и кто ты будешь, гостья?

Наталья не успела и рта раскрыть, как Санька выпалил:

– А это родственница моя, тётя Наташа!

– Ох, поди ж ты! И кем ты этому пострелу приходишься? – старушка устраивалась за столом.

Наталья растерялась, сказала, первое, что в голову взбрело:

– Дальняя я… родственница.

Я, вообще, пришла поблагодарить за яблоки. Меня Саня угостил. Может вам помощь нужна?

Старушка разливала чай из запареных листьев и веток малины в старенькие, будто самодельные кружки. Достала небольшой кусок сахара, сколола немного с него ножом в блюдце и подвинула гостям. Наталья стянула с себя яркую куртку, взятую в сенях, казавшуюся чуждой среди стареньких вещей в доме бабушки.

– Сразу видно – городская, – кивнула та на куртку. – Я от помощи не откажусь. Да пока всё сделано. Спасибо помощничку моему, – старушка потрепала вихрастую Санькину голову. – Дров только заготовить до холодов нужно. А то мужиков в селе нет, все на войну эту проклятую ушли. А ты из эвакуированных?

– Нет, я сама сюда приехала. Война от нас далеко.

– Война далеко, да ко всем близко. Каждого коснулась, во много домов похоронку принесла…

Посидели, повздыхали…

– Так ты, Наташа, где жить-то будешь? На постое или пустой дом займёшь?

– Да я там, – Наталья махнула неопределённо рукой.

– А то, ко мне давай, одна я. Тоже не местная, хотя давно здесь живу. Было два сыночка, да оба погибли. А муж мой ещё раньше на тот свет отправился. Вон Санька иногда ночует, всё веселей. Да вон, детишек из детского дома сюда свезли, так бегают по дворам, помогают за угощение. А нам, старикам, много ль надо? Покалякали, отвели душеньку.

– Пойдём мы, бабанька, с детдомовскими тёть Наташу познакомлю.

– Так, нету их, золотой мой, их на сенокос свезли спозаранку. Они для фермы сена заготовят, им зимой молока отпишут. Председатель обещал.

Наталья всплеснула руками:

– Как это? И малышей? На весь день на солнцепёк?

– Странные вещи ты говоришь, Наталья, кто ж им, сиротинушкам поможет, коли не они сами? Война же!

Наталья не стала спорить со старушкой, оставшись при своём мнении. Но в органы опеки у неё появилась наведаться ещё одна причина. На обратном пути домой она молчала, погруженная в свои мысли. Молчал и Саня. Управившись с коровами, Наталья заварила чай, поставив вариться на вечер суп.

– Тёть Наташ, если хотите, можем завтра к детдомовцам сходить, – тихонько предложил Санька. – Они хорошие! И директриса у них, Мария Петровна – очень хорошая! И нянечки!

Наталья решила, что, действительно, лучше сначала всё своими глазами увидеть, прежде чем жаловаться на содержание детей.

– Хорошо, Сашенька. Давай тогда за твоим волшебным зеркалом сходим, – Наталья до последнего думала, что это Саня какой-нибудь планшет так называет.