– Не пей вина, Гертруда, пьянство не красит дам… – басом пел Игорь, распугивая птиц, засевших в кустарнике.

Ближе к вечеру стало еще теплее. Костя вынес из дома ракетки с воланчиком, и все принялись играть в бадминтон. Сначала сражались парами, друг против друга, потом Елене надоело прыгать, и она куда-то исчезла. Затем Игорь ушел допивать пиво, и на широкой дорожке перед домом остались Лара с Костиком – они прыгали за воланчиком, стараясь играть по-настоящему, а его все сносило ветром в сад.

Лара скинула куртку и осталась в открытой черной майке, но холодно ей не было. Она визжала и смеялась, забыв обо всем на свете, физическое движение приносило ей радость.

А Игорь тем временем решил позагорать. Он лег на ту лавку, на которой до того лежала Елена, прикрыл глаза ладонью и постепенно, осоловев от жары и пива, начал впадать в дрему.

Когда он очнулся, солнце уже клонилось к горизонту, стояла абсолютная, глубокая тишина, которая бывает только на природе, когда на сто верст вокруг никого нет. Игорь вздрогнул, приподнялся на локте – никого. Он обошел дом и там, на заднем дворе, увидел Елену. Она лежала на короткой, нежной, словно подшерсток, траве и что-то увлеченно рисовала.

– А где все? – спросил Игорь, подходя ближе.

– Ушли на речку, – задумчиво ответила Елена, даже не повернув головы. – У нас тут недалеко речка течет. Этот псих решил искупаться.

– И Лара? – испугался Игорь. – По-моему, еще рано купаться.

– Я тоже так сказала, – рассудительно кивнула головой соседка. – Лара-то его останавливала. Не знаю, получится ли у нее…

– А я что?

– А ты спал. – Она повернулась, окинула его насмешливым взглядом и опять уткнулась в свой рисунок.

– Что ты рисуешь? Можно взглянуть? – Он сел на траву рядом с ней.

– Так, ерунда всякая… От скуки.

На обычном желтоватом картоне был изображен кусочек земли – песок, трава, щепки, старый прошлогодний лист, какие-то камешки… Елена легко управилась с передачей цвета и формы, используя лишь простой карандаш. Рисунок был фотографической точности – прожилки на листе, тени от травы, шероховатость камней.

– Как интересно! – с любопытством произнес Игорь.

– Чего уж там! – явно кокетничая, важно произнесла Елена. – Я весь участок обошла, чтобы найти подходящую натуру. Чтобы все было естественно и вместе с тем…

– А почему не пейзаж, почему не портрет? Вон там, вдали, такой чудесный вид открывается… – Он махнул рукой в сторону.

Елена посмотрела на него, как на сумасшедшего.

– А это что, не пейзаж? – с обидой спросила она.

– Ну, в общем… Нет, все здорово, хотя, конечно, я дилетант в искусстве. Но ты выбрала крошечный кусочек земли, который можно разглядеть, лишь присев на корточки. Какой в нем смысл? Я очень боюсь тебя обидеть… – торопливо произнес он, – только…

– Только что?

– Похоже, что и не человек рисовал, не для человека перспектива… Будто маленький муравей забрался вон на ту кочку и нарисовал пейзаж, панораму, которая открывается перед ним каждое утро, когда он выползает из своей норки. Вот, тут как раз трухлявое бревно, по нему муравьишки бегают.

– Забавно, – сказала Елена тоненьким голосом, – но я не обижаюсь.

Она равнодушно отбросила кусок картона в сторону, положила огрызок карандаша в карман своих светлых брюк.

– Пойдем искать наших. Может, Косте нужна помощь.

– А… а рисунок?

– Да бог с ним, у меня такого добра… Муравьишка к себе в норку затащит, повесит куда-нибудь на стену. Для него это будет что-то типа Бородинской панорамы…

– Пойдем, – согласился Игорь, но по дороге пару раз оглянулся назад, на то место, где в траве остался лежать кусок желтоватого картона с изображением прошлогоднего листочка. Кажется, дубового. Или нет, от клена, просто у листочка за зиму обломались края. Уже трудно определить…