Я вздохнула, сдерживая раздражение и прогоняя робкую, почти детскую надежду на легкую дружбу.

– Ну, дружок, давай же, – я аккуратно положила сосиску перед собой, отошла и встала. Не слишком близко, чтобы не спугнуть, но и не настолько далеко, чтобы он счел, что я ушла. – Не доверяешь? И правильно. Я бы на твоем месте тоже не верила ведьмам.

Кот прищурился, посмотрел с любопытством. Снова принюхиваться стал и даже облизнулся, сверкнув остроухим профилем в мутном свете огоньков. На секунду мне почудилось, что взгляд его стал почти человеческим – уж слишком осмысленно он поочередно разглядывал меня и сосиску.

– Слезай, я тебе зла не желаю, – продолжала увещевать я, понизив голос. – Мне тут врагов не надобно. А котик ведьме завсегда пригодится.

Мохнатый приподнялся, взглядом нашел сосисочку. Второй раз облизнулся, неторопливо, не спеша. И все же спрыгнул на пол. Доски под ним аж дрогнули, покривились чуть – котяра был едва чуть ниже моего колена, не то зверь, не то мистический страж. Шерсть черна настолько, словно свет впитывала, а не отражала. Хвост по полу стелится, только кончик подрагивает нервно.

Он сделал нерешительный шажок, потом еще. Янтарные глаза насторожены, уши по-боевому отведены назад – но сосиска сильнее подспудного страха. Еще пару шагов, и… Я аж назад шарахнулась! Как кинулся! Но только на сосиску, а не на меня. Схватил ее зубами – и как суета во плоти помчался во тьму. Только мохнатая задняя часть в призрачном свете и мелькнула.

– Да будто я отбирать стану, – усмехнулась я, вытирая запыленные руки о подол. – Больно надо!

Из угла мне ответило глухое, победное чавканье и утробное, голодное урчание, от которого даже пол под моими ногами вибрировал мелкой дрожью.

– Ну, другое дело, – выдохнула я, и потянулась к боковой стене, где скопилось больше всего барахла. Я размножила огоньки, чтобы видеть, что где по углам пылится, да и чтобы зверю моего света не бояться лишний раз. Чердак оказался лабиринтом: коробки под холстинами, старинные сундуки, какая-то мебель со снятыми дверцами, утварь… Бог весть, какой тут хлам накапливался десятилетиями. Странно, но в этом хаосе мне отчего-то становилось уютнее. Уж лучше, чем пустующий полумрак.

Я шла вдоль хлипких стопок составленной посуды, разглядывая полку с засохшими травами и кувшинами, когда вдруг котяра, как бешеный вихрь выскочил из темноты прямо передо мной.

Встал, перекрывая проход: лохматый, огромный, весь распушился, шипит. Янтарные глаза сверкают тревогой, но не страхом. Тут скорее вызов, даже… предупреждение?

– Да ну что опять?! – я замерла, не решаясь ни двинуться, ни применять магию. А он вдруг сорвался с места и рванул ко мне.

Я растерялась. Сердце застучало синичкой перепуганной. Сама не заметила, как отступила шаг, другой. Под ногами что-то противно катнулось, я поскользнулась, руки подняла инстинктивно, но не удержалась, грохнулась на спину, затылком приложилась о что-то жесткое.

В глазах полыхнуло. Сердце сжалось от боли… или от того, что сверху на меня обрушилось мохнатое чудище.

Я распахнула глаза, а надо мной котище, и так близко, что его горячее дыхание обдает щеки. Передние лапы прямо у меня на груди, когти чуть вышли, но не впиваются. Шипит с урчанием и угрозой явственной. В его янтарных глазах вдруг мелькнула тень… и еще что-то. Что? Жалость? Испуг? Смятение? Мгновение, и этот взгляд сверкнул чем-то нечеловеческим, тянущим, как омут.

Мы оба застыли, боясь шелохнуться.

Кот вдруг перевел взгляд вниз, на свои лапы. Словно спохватился, будто понял, что делает. Коготки чуть привыпустил, пожамкал мне по груди, точно что-то там интересное нащупывал. Фыркнул неожиданно, мордой тряхнул. А дальше – одним прыжком соскочил, ускользнул, мягкий и стремительный, в сторону маленького круглого окна. В последний момент махнул хвостом, как попрощался, и выскользнул в сумрак, плавно исчезнув из виду.