– Да какое там житье, – вторая, с родинкой на щеке, презрительно улыбнулась.

– Смотри, как дом шатается! Прямо чудо болотное, а не хозяйка…

– Дело ли, на нашем болоте такое уродство устраивать? – заключила третья, лениво наматывая локон на палец. – Народ ведь не со страху, а со смеху помирать станет.

Они важно расфыркались, переглядывались, шутили вполголоса, явно ожидая моего внимания. Задеть хотели? Ну-ну.

– Сами ко мне плывете, значит, девоньки, скучно вам? – отозвалась я, свешиваясь в окошко открытое. – Поглумитесь в другом месте да над тем, кому до того дело есть.

Мавки зашипели, будто молодые змейки. Но я нарочно окно захлопнула, мол, не до вас мне, идите-ка своей дорогой. Ну, или плывите.

Сама тем временем печь растопила. Пришла пора и запасы выуживать из сумки. В котелок закинула картошку, несколько сушеных грибов, лука да корешков. Посолила, приговаривая под нос про усталость и напасти. Добрая еда с ведьминым заговорчиком всегда вкуснее будет. За окнами вечернее небо наливалось сиреневым отсветом, а в далеких болотах начали вспыхивать огоньки. Зато в избушке уютно было, тепло и пахло теперь вкусно.

Я уж почти расслабилась, похлебка вот доварилась, и только я крышку котла приподняла, чтобы аромат вдохнуть, как раздался истошный, чуть с хрипотцой, мявк с улицы. Такого я еще не слыхала, словно кого заживо дерут! Жутко так! С мольбой явной.

Я даже подскочила и крышку обратно на котелок плюхнула.
– Черт бы тебя взял, харя ты лохматая! – поспешила к окну и снова наружу выглянула.

Звонкий смех мавок разошелся эхом по округе.

У самой кромки воды они столпились кучкой, а посреди того круга – мой хвостатый бедокур, прижавшийся к земле и глядящий исподлобья с почти человеческим возмущением. Мавки кружили вокруг, заслоняя дорогу к отступлению. Да и куда сбежишь-то на острове? На мостки же они ему пути не давали.

– Ай-ай, наглый зверь, – ласково мурлыкала первая, – до заката еще целый час… Не прячься, котик, покажись получше!

– Ты сколько нам покоя не давал?

– И селедками обзывал! – подначивали другие.

– Теперь сам под засолку пойдешь, сладенький….

Под их смех и поддразнивания у кота шерсть встала дыбом. Он выгибался, кидался на них, шипел с угрозой. Но мавкам то лишь забавой казалось.

– Вот паскудство, – ругнулась я. Дело ли всем вместе одного котяру окружать…

Ругаясь на свою доброту и переживательность, я снова в ступу заскочила да поспешила наружу. Вниз на них махом кинулась, что мавки в разные стороны с визгом кинулись. В воду тут же попрыгали, когда я на них еще и метлой замахала.

– Ненормальная!

– От ненормальных слышу! – рявкнула на них. Еще и искрами сыпанула, хотя у самой уж силы на исходе были.

Кота мимоходом за шкирку схватила. Он еще, каналья! брыкнуться попробовал, но я его уже в ступу сунула, молясь про себя, чтоб он мне ноги не разодрал.

Впрочем, он только мяукнул жалобно, ни когтей, ни другого недовольства боле не выказывая. Тогда уж обратно в избу воротились.

– Ты теперь мой должник, – отметила я, выпрыгивая из своего тарантаса летучего. – Дважды при том. За сосиску тоже должен.

Кот деловито вскочил на кромку ступы, морду лапой протер и на меня поглядел, чуть склонив голову.

– И не смотри так. Не разжалобишь. Я вон вообще скоро записывать начну долги твои, если так дальше пойдет.

Кот фыркнул в ответ, на пол спрыгнул и знай себе обратно на чердак полез.

– Мог бы и спасибо сказать, а?

В ответ ни слова. Хотя чего я ждала? Животные редко говорящие встречались. Хотя чует мое сердечко, и этот лохматый, ой как не прост.