– Нехорошо грубить незнакомым людям, молодой человек! – строгим голосом изрек я. – Они могут обидеться и сделать вам бяку.

– Чего-о?!

– Физическое замечание, родной…

– Да я тебя сейчас…

Детинушка неожиданно резво взмахнул своими оглоблями, и мне пришлось сначала увернуться от захвата, а уж затем совершить обещанное. Моего удара – «крыло ласточки» – он, естественно, даже не заметил. Просто вдруг почувствовал, что в легких не осталось ни капли кислорода, раскрыл по-рыбьи рот и с размаху сел на асфальт дорожки.

– Ай-я-яй, сенсей, нехорошо обижать слабых! – услышал я знакомый голос откуда-то сбоку.

Из-за угла будки появился человек, которого я меньше всего ожидал здесь увидеть.

– Костя?!

– Он самый, Дмитрий Алексеевич. – И Константин Кириллов по прозвищу Кирюха, мой бывший ученик по клубу славянских единоборств, с радостной улыбкой протянул свою сухую и крепкую ладонь. – Сколько лет, сколько зим!

– Здравствуй, Кирюха. Извини за приятеля, не сдержался. У меня с такими гориллами давние счеты… А как ты здесь оказался?

– Надо же где-то деньги зарабатывать, – пожал он плечами. – Иногда и «гориллам» неплохо платят.

– Но ты ведь, кажется, в университет поступил? На исторический? – попытался припомнить я.

– Ну да. Только ведь на стипендию не проживешь. – Костя нагнулся к зашевелившемуся напарнику. – Чем это вы Егора?.. «Крыло ласточки»?

– Молодец! Не забыл еще?

– Да я же из клуба не по собственной воле ушел. Разве не помните?

Я вспомнил. Неприятная история. И банальная. Костя возвращался домой с тренировки, увидел в подворотне двух дебилов, терзающих девчонку, ну… и сделал им сгоряча жесткое внушение. В результате один из уродов очутился в больнице, а второй… Второй оказался племянником начальника городского ГАИ, самого Железного Федора – полковника Фесенко. Полковник слыл человеком справедливым, но, видимо, не выдержал давления матери отморозка – своей сестры. Дело, конечно, замяли, но условием этого явилось отчуждение Кирюхи от клуба.

– Что ж ты за городом-то сидишь? А как же учеба?

– Да это временно, на лето, – отмахнулся Костя, поднимая напарника и заводя его в будку. – А так я в универе и сижу! Во втором корпусе, знаете?

– Угу… А я к вам сюда тоже не по своей воле попал. Задание у меня.

– Ух, ты! От кого же?

Мы вышли из будки и медленно двинулись по дорожке к домам.

– От шефа. Я уже второй день работаю в «Городском вестнике», журналистом.

– А-а, тогда, наверное, вы из-за пожара приехали?

– Точно! Расскажешь?

– И покажу. Идемте!

Мы двинулись по центральной улочке без названия, имевшей кроме проезжей части даже что-то вроде тротуара с одной стороны. Улочка была заасфальтирована, а пешеходная дорожка выложена серым бутовым камнем. Несмотря на полуденное время поселок казался вымершим – никакого движения ни снаружи, ни внутри, в палисадниках, засеянных американской газонной травкой, кое-где разбавленной цветниками.

– Куда все подевались? – не выдержал я. – Кого тут охранять?

– Вы правы, сенсей, днем здесь действительно пусто. Только в некоторых домах остаются экономки или горничные. Хозяева на полях, «капусту» рубят! Зато по вечерам или в воскресенье… – Костя поморщился.

– Не будем о грустном, – решил я сменить тему. – Давай лучше про пожар.

– Ага. Ну, пожар-то знатный случился. Дом весь выгорел! Вон он – уже виднеется.

Мы свернули с главной улочки в совсем узкий проулок – двум машинам не разъехаться. Проулок концом упирался в кованую решетку низких ворот. Одна половинка их была распахнута. Газон в небольшом дворике весь изрыт колесами, а сам дом смотрел на мир пустыми черными глазницами выбитых или лопнувших от жара окон. Крыша у дома тоже отсутствовала.