Я не сдержала горькой усмешки.

– Я не стану ни к чему вас принуждать и чего-то требовать. Слово. И предлагаю познакомиться.

В этот момент Виктран положил свою руку поверх моей. Осторожное, практически невесомое касание – и он тут же убрал свою ладонь. Внешне я никак не отреагировала, но мне понравилось это прикосновение. Оно не было ни снисходительным, ни доминантным, скорее небольшая вольность по отношению к незнакомой леди (все же Виктран воспитан иначе, потому и быстро убрал руку), к которой он имел симпатию.

– Я не стану отрицать того, что мой зверь полностью принял вас, а ваш аромат кружит мне голову похлеще самого крепкого пойла… Но я – человек, и не стану потакать инстинктам. И вместе с тем вынужден признать, что не смогу дать вам полноценного выбора. Соперника рядом я не потерплю.

– Звучит противоречиво. Не станете принуждать и вместе с тем соперника не потерпите.

– Как уж есть… Я не особо красноречив, прошу простить за это, возможно, выразился неприемлемо. Я хотел сказать, что предлагаю дать друг другу время. Узнать получше друг друга…

– Но при этом вы собрались меня обольщать, не так ли? Отсюда и соперников не будет. Вы попросту не позволите никому никаких вольностей в отношении меня, не оставите никому и шанса на мою симпатию, так?

Мне было смешно, но я старательно прятала свои эмоции, продолжая сидеть перед мужчиной с непроницаемым лицом.

– Вы умная женщина, Анастейзи. А я не из тех мужчин, что упускает шанс, который дарован богами. Вам пришлось многое пережить. Уверен, вы не обрадовались тому, что для вас уготовили боги. Сначала навязанное замужество с человеком, которого сложно назвать мужчиной, затем, после избавления от брачных уз, вам указали на нового претендента. Как ни посмотри, но для женщины вашего склада и воспитания это насилие. А оно – неприемлемо. У нас впереди долгая жизнь, давайте попробуем для начала подружиться?

– Не боитесь, что в рамках дружбы наши отношения и останутся?

Мне импонировал этот мужчина, даже несмотря на то, что изначально ему стоило все же поговорить со мной, а заодно поставить в жесткие рамки собственного родителя. Но тут, будем честны, мы оба сели в лужу.

Я – потому что решила пустить все на самотек, давая Виктрану возможность себя проявить и сделать первый шаг.

Он – потому что слишком поверил в порядочность Амадео и в то, что тот сможет принять главенство женщины.

Увы, что бы там аргерцог ни говорил про свою жену, но все, кто ею не является, такого же отношения в его сознании точно не достойны. Раньше Амадео допускал, что у меня иного выбора, как возглавлять столь священное место, нет. Но был уверен, что после появления Виктрана, обретения им человеческого облика, а также получения ровно такой же милости со стороны богов, я должна вернуться к социальной модели местного общества. И неважно, что во мне была столь же мощная сила. Раз есть мужик – значит, вот ему и подчиняйся.

Но желания ломать местные устои у меня никакого нет. Совершать революцию в отношении женщин – тоже. Особенно в свете последних событий, когда в королевстве одномоментно не стало и короля, и его сыновей. Считай, легитимной власти не стало. Королеве, если она не беременна, быстро укажут ее место: если не сошлют в монастырь, то попросту где-нибудь прибьют… Что же касается Ее высочества Арандианы…

Вот тут открывается простор… Стопроцентно над ней посадят регента, затем выдадут замуж, и будет она как миленькая рожать сыновей, которые трон впоследствии и унаследуют. Ей самой править никто не даст. Это, конечно, если враг пожелает пойти по пути минимального сопротивления. В худшем случае нас ждет гражданская война и кардинальная смена власти.