Ну, на нет и суда нет. Князь решил, что раз уж приехал, то было бы неплохо в лесу здешнем поохотиться и самому посмотреть, что там да как. А княгиня с княжной вместе с девками по грибы да по ягоды наладились. Вышли все вместе, но вскоре маленькая княжна от мамкиной юбки отцепилась, отошла от княгини на несколько шагов и пропала. Бабы искать её кинулись и вышли к хижине лесной. Глядь – сидит на крыльце мужик здоровенный, ручищи – как стволы сосновые, ладонь широченная, а на ладони той белка из шишки семечки выбирает. А рядом княжна радостно смеётся и прыгает. Увидала девочка мать и побежала к ней с весёлым смехом, будто хромоты никогда и не было.

Вечером, когда князь с охоты воротился с добычей немалой, княгиня ему о чудесном исцелении дочери поведала. Позвал князь к себе старосту и допрос ему учинил по всей строгости – что за мужик такой в лесу, откуда родом, почему в селении не живёт? И повесить на ближайшем дереве пригрозил, если правду не услышит. Делать нечего, пришлось старосте выложить князю всё, как есть.

Князь осерчал, что холоп какой-то врать ему вздумал, и велел вздёрнуть старика на раскидистой берёзе, что у ворот селения росла. Княгиня попыталась отговорить мужа от столь сурового решения, да без толку.

Всю ночь по округе горький плач разносился, а утром селяне обнаружили, что тело старосты исчезло. Когда и кто снял – неведомо. Даже воины, что на страже всю ночь стояли, только плечами пожимали недоумённо. Князь тогда совсем в ярость впал – немыслимо дело, чтоб поперёк его слова простолюдины шли. До этого хотел Богумила умаслить и на свою сторону склонить, чтоб не только в одном лесном уголке, а повсюду в его владениях богатство природное было, но передумал. Приказал спалить лесную хижину дотла вместе с её обитателем.

Что тогда началось… Бабы выли, мужики наперебой твердили, что лес сухой – сгорит не только хижина, но и всё вокруг вместе с селением, да ещё и соседи пострадать могут, что на другом краю леса живут. Князь остался непреклонен – всё сжечь, чтобы искоренить нечисть в этих местах навсегда. А кто жить хочет – пусть в другие селения перебираются. Отдал приказ, дождался, когда его в исполнение приводить начнут, и уехал вместе с семьёй восвояси по дыму, что всю дорогу устлал.

Не знал князь истинной силы Богумила. Поджигатели-то из лесу сразу удрали, чтоб огонь и их на тот свет не прихватил, потому и не видели, что дальше творилось. А творилось то, что пламя ни одной ветви над хижиной не лизнуло, ни одной травинки вокруг не тронуло. Домишко дотла сгорел, дыму было столько, будто весь лес полыхает, но и только. День дымило и ночь, а наутро с реки туман пришёл такой густой, словно облако на землю легло, и всё закончилось.

Вернулись люди в своё селение, старосту нового выбрали и зажили, как прежде. Одна беда – лес другим стал. Аккурат от реки до луга, где селяне обосновались, с одной стороны и до колеи наезженной – с другой. За дорогой лес как лес, а тут… Дрова, в этом лесу заготовленные, не горят. Костёр где-нибудь на поляне попытаешься развести – не выйдет. Ягоды перевелись, из грибов только поганки и мухоморы остались, зверь и птица ушли. Мрачный стал лес. Тихий, будто мёртвый. А позже из того места, где Богумилова хижина стояла, болото расползаться начало. Люди сказывали, что только призраки там средь бела дня и ходят.

Бесполезный стал лес для человека и опасный. Вроде и не сгинул там никто, но плутали и опосля седыми выходили многие. Поговаривали, что Богумил в лешего превратился. Вроде как знал, с каким намерением человек в его лес идёт, и каждому по заслугам воздавал. Оберегал владения свои. Детишек никогда не обижал и не пугал, а взрослых недолюбливал.