– Точно, забыл. Тотчас же исправлю сей недочёт. Букашка. Какая ж ты букашка… – нарочно и с улыбкой дразнил меня Фархад, ласково повторяя это слово по несколько раз. При этом он пристально смотрел на меня и мои губы. Как будто выжидал чего-то. – Букашечка ты моя. Ах, вредина моя. Обижуля. Ох, ты и обижуля, Катька… Фыркаешь, хмуро смотришь на меня, насупленная вечно. Шипишь на меня, чтобы я не подходил к тебе и близко. А я подхожу, и глазки твои в это время блестят. Не скроешь ты этого. И не старайся. Не получается у тебя делать вид, что я тебе неприятен. Откройся мне, наконец.

Я, смутившись, что Фархад раскусил меня и мои чувства к нему, которые, как оказалось, были явными, покраснела и заерзала в его руках.

– Не отпущу. – Фархад приподнял меня за попу и немного приблизил к потолку. Теперь я стала выше него. – Не могу на тебя наглядеться. Любимая моя букашечка.

Я, склонив голову, взглянула Фархаду в глаза и замерла в откровенном смятении. Мой взгляд из озлобленного в одночасье превратился в обескураженный и слегка заторможенный, а губы тронула довольная улыбка.

Так он, это, по-доброму меня обзывает?

Пытается поднять мне настроение? Что это на него нашло?

– Самая любимая. – продолжал Фархад глядеть на меня восхищенно и нашептывать приятные вещи. – Самая красивая. Самая лучшая. Самая мудрая. Самая-самая…

Я еле удержала слёзы, готовые политься с глаз от его трогательных признаний. Фархад вовремя переключил меня на страстный поцелуй со вкусом корицы, которую жевал, чтобы перебить свой перегар.

Фархад непременно бы стал свидетелем того, как громко я умею рыдать, если б ему не пришло в голову закончить нашу ссору таким приятным образом. И, в награду за его изобретательность, вместо потоков неудержимых слёз, Фархаду посчастливилось ощутить, как горячо умею целоваться я, когда мною одновременно движут яркие эмоции безрассудства, гнева, смятения и желания ощущать его тело близко.

Фархад, как и я, знал, что лучший способ завершить словесную перепалку – направить негативную активность в правильное, положительное русло. Это ещё и лучший способ помириться без лишних слов.

Я прям изнемогала, как жаждала его всего охватить. Мне было мало его, и целовать хотела его бесконечно. Почувствовав промежностью, как затвердело его причинное место, мои поцелуи превратились в грубые и дикие. Похотливо рыча, я буквально кусала Фархада губами, а тот вскоре не сдержался и застонал от возбуждения.

Я бы проявила себя стервой и отказала бы Фархаду сейчас, в отместку за то, что он не ночевал дома. Но так захотела его, что холодная война между нами неминуемо отодвинулась на второй план.

Война войной, а трах по расписанию. Я уже успела сильно соскучиться по Фархаду и его ласкам. Но так разгулялась, что напрочь позабыла о его ранении. В порыве страсти тискала Фархада, жмякала его плечи, руки, шею, за волосы хватала, и так вышло, что, когда хотела добраться до ширинки его брюк, чтобы её расстегнуть, с силой надавила на перебинтованную область.

Фархад вскрикнул и за малым чуть не выпустил меня из рук.

Удержал. Я не свалилась. Но, когда поставил меня на пол и, задрав на себе толстовку, увидел в отражении зеркала, что на повязке просочилась кровь, Фархад поспешил в ванную комнату.

А я, поглядев на свои руки, расстроилась, что не успела извиниться за свою забывчивость и неаккуратность. Но не стала идти за Фархадом. Вряд ли ему было сейчас до моих извинений. Наверное, один из швов, который наложил ему доктор по приезду сюда, разошёлся из-за моих длинных и непривычно крепких ногтей.