– Смотрите, как странно, – вдруг сказал Никита, показывая вперед, – с одной стороны дороги высокий сугроб, а с другой совсем мало снега. Впервые такое вижу.

– Ага, – поддакнул Ростик, чуть вытянувшись вперед, чтобы посмотреть на дорогу, и вновь отклонился на спинку заднего сидения. – Ощущение, будто подмели гигантской метлой.

– В самом деле, есть такое ощущение, – согласился Никита. – Наверное, из-за ветров. Место-то открытое.

Дорога ещё долго вела нас через поле, потом стали попадаться редкие купы деревьев, затем чаще и гуще, и наконец, мы въехали совсем в дремучий лес. Густые высокие ели росли близко к дороге, и от этого стало казаться ещё теснее.

– Вот так нужно будет повернуть назад и никак: не развернуться на такой узкой дороге, – проворчал Никита, с опаской посматривая на заснеженные ели.

– Зато красиво, как в сказке, – с восхищением произнесла Лерка.

Красота действительно была сказочная. Снежинки сверкали в ярких солнечных лучах, а внизу, в тени густых лап, было сумрачно и таинственно. Маленькие елочки совсем занесло снегом, и они выглядели точь-в-точь как замершие гномики. Дорога ещё немного попетляла между елями, с каждым поворотом становясь всё уже, а лес – всё более сказочный, и наконец привела нас к огромным деревянным воротам. Мне отчего-то показалось, что за ними сейчас будет дворец какого-нибудь лесного колдуна. Денис вышел из машины, распахнул одну из створок, этого было достаточно, чтобы проехать, вернулся к своей машине, и мы въехали внутрь лесничества.

Внутри было уютно, будто и правда, как в сказке. Очень ухоженно и вокруг росли голубые ели. Высокий бревенчатый дом (скорее всего это было управление лесничеством) походил на терем, мы обогнули его и припарковались недалеко от огромных лесовозов с прицепами, груженных бревнами.

Когда мы вышли из машин, то я отметила про себя, что здесь было очень тихо, настолько тихо, что скрип снега под ногами казался неимоверно громкий. Ребята как-то все враз замолчали, с любопытством осматривая то лесовозы, припорошенные снегом; то пышные голубые ели по обеим сторонам высокого деревянного крыльца. На массивной входной двери было вырезано украшение – три ромба в ромбе, наверху полосы, как будто рога, а вниз полосы, похожие на ноги. Хотя, может быть, всё было совсем не так, просто со временем уже многое стерлось, да и я далековато стояла.

Внезапно дверь распахнулась, и из избы вышел мужик в шапке-ушанке, в ватнике с эмблемой, похожей на рисунок на двери, и в огромных стоптанных валенках. В глаза сразу бросилась его длинная кудрявая борода с редкой сединой. Он обвел нас всех колючим взглядом и, заметив среди нас Роберта, вдруг слегка посветлел, оживился и резво направился к нему.

– Здравствуй, Роберт Андреевич, – с хрипотцой произнес мужик и, вынув из большущей дубленой руковицы ладонь, пожал Роберту руку. – С чем пожаловал?

Меня удивило, что этот великовозрастный мужчина, уже можно было бы сказать, что старик, так уважительно поздоровался с Робертом, назвав его по имени-отчеству, несмотря на то, что тот по сравнении с ним был пацан пацаном.

– Здорово, Симеон Парфеныч, – отозвался Роберт. – Как вы тут? Не нужно ли чего?

– Всё хорошо у меня, Роберт Андреевич, спасибо вашему батюшке, поклон ему передавай, – улыбнулся лесничий.

– Обязательно передам, – кивнул Роберт. – А мы вот на дачу едем, Новый Год отмечать, решили по пути к тебе заскочить за елочкой. Выдашь какую-нибудь?

– Отчего не выдать – выдам, – махнул рукой лесничий, – у меня их много, этих невест на выданье, да никто не берет. Пошли, выберешь.