– Бросьте, дядя, – произнёс я успокаивающим тоном, – всё-таки мы живём в цивилизованной стране. Есть, в конце концов, закон, который поможет призвать к порядку весь этот сброд. Позвольте мне завтра поутру съездить в окружной полицейский участок – и я ручаюсь вам, что очень скоро всё будет в лучшем виде.

Дядя отрицательно покачал головой.

– Он слишком хитёр и жесток, – сказал он. – Не случайно я вспоминал о нём каждое мгновение все эти годы, стоило мне только вдохнуть или выдохнуть. Это он поломал мне целых три ребра. У нас есть только один шанс: придётся бросить всё, что мы не успели упаковать, и завтра на рассвете сделать отсюда ноги. Великий Боже, что это?!

Сильнейший удар в дверь заставил задрожать стены и эхом разнёсся по всему дому. За ним последовал второй, потом третий. Казалось, будто кто-то молотит по ней закованным в броню кулаком. Дядя в отчаянии упал в кресло, я же схватил ружьё и бросился к двери.

– Кто здесь?! – возвысил я голос.

Никто не ответил, тогда я приоткрыл глазок и выглянул наружу. За дверью также никого не оказалось, но, случайно опустив глаза, я увидел просунутый в щель под дверью листок бумаги. Схватив его и поднеся к свету, я прочёл написанное энергичным почерком краткое послание:

«Хочешь спасти свою шкуру – положи их на крыльцо».

– Чего они хотят от вас, дядюшка? – спросил я, ознакомив его с текстом.

– Того, что они никогда не получат! – воскликнул он в отчаянном порыве отваги. – Никогда и ни за что, клянусь Всевышним! Эй, Енох! Енох! – Старый слуга тут же прибежал на зов.

– Послушай, Енох, – начал дядя, – всю жизнь я был для тебя добрым хозяином. Настало время, когда ты можешь отплатить за доброту. Готов ли ты рискнуть ради меня?

Моё мнение о дяде Стивене заметно повысилось, когда я увидел, с какой готовностью согласился старик. Какие бы чувства ни питали к дяде другие, этот человек, похоже, относился к нему с любовью.

– Оденешь плащ и шляпу, Енох, – напутствовал его хозяин, – и выскользнешь через заднюю дверь. Ты знаешь дорогу напрямик, через торфяники, до фермы Перселла. Скажешь ему, что на рассвете мне нужна будет его повозка, и пускай он сам придёт да пастуха прихватит. Либо мы выберемся отсюда, либо нам всем хана. Скажешь ему, Енох, что на рассвете я буду ждать его с десятью фунтами за работу. Не раскрывай чёрный плащ и двигайся медленно – тогда им тебя нипочём не засечь. А мы постараемся продержаться в доме до твоего возвращения.

Пуститься в ночь навстречу неведомым опасностям среди болот требовало немалого мужества, но, к чести старого слуги, он воспринял это поручение как нечто, входящее в круг его ежедневных обязанностей. Сняв с вешалки у двери свой длинный чёрный плащ и мягкую шляпу, он уже через минуту был готов к выходу. Мы потушили малый фонарь у задней двери, неслышно вынули засовы, пропустили Еноха наружу и снова заперлись изнутри. Выглянув в окошечко, я уловил лишь, как его чёрное одеяние мгновенно слилось с ночным мраком, и фигура посланца растворилась во тьме.

– До зари всего несколько часов, племянничек, – нарочито бодро сказал дядя, тщательно проверив все замки и засовы, – и я обещаю, что труды твои этой ночью не останутся без воздаяния. От тебя зависит, доживём ли мы до рассвета. Поддержи меня до утра, а я окажу тебе поддержку во всём, пока живу и дышу. Телега прибудет в пять. Погрузим что есть, а остальное можно и бросить. Если поторопимся, успеем в Конглтон к первому утреннему поезду.

– Вы полагаете, они позволят нам уехать?

– При свете дня они не осмелятся нас задержать. Нас будет шестеро, если Перселл прихватит всех своих, да плюс ещё три ружья. В случае чего – отобьёмся! Ружей у них нет, да и где простым морякам их достать? Пара револьверов от силы – большего у них не наберётся. Главное – не дать им проникнуть в дом за эти несколько часов. Енох, должно быть, уже на полпути к ферме.