- И ничего не расскажет своему драгоценному опекуну, – заявила уверенно Селия. – Ты просто напугал ее. Завтра же езжай и извинись! Пороги оббивай, только, чтобы простила. Объясни, что с ума сошел, когда она отказала тебе!

- Если Шерон расскажет все Дэшнеру, меня не пустят даже на порог, – посмотрел на сестру Фрейзер.

- Не понимаешь ты женщин, дорогой братец, – Селия попыталась успокоиться. – Она не расскажет. Придумает для тебя массу оправданий. Поговори с ней. Переубеди в своей невиновности! Скажи, что просто хотел показать, как сильно любишь!

Брат приподнял брови и усмехнулся.

- Разберемся, – ответил он. – Я не собираюсь оставлять все так, как есть.

- Но что, если сэр Эдвард понял, что мы хотели опоить его? – осторожно заметила девушка.

- Лавиния не могла подсунуть мне никчемное зелье! – уверенно ответил Гордон. – Или ты что-то заметила подозрительное?

- Заметила, – призналась Селия и принялась пересказывать все, что видела и что произошло на ее глазах. По мере того, как Гордон слушал, лицо его бледнело, а после и вовсе покрылось пятнами.

- Быть такого не может!

- Тетка не могла нас обмануть, но Эдвард! Мы же ничего не знаем о его магии!

- Значит, узнаем, – зло проговорил Фрейзер и отвернулся от сестры, глядя в окно, туда, где на черном полотне ночи, зима рисовала белые узоры, рассыпая снежинки и поднимая ветер, обещавший к утру мороз.

***

За окошком экипажа валил снег. Вот еще минуту назад это были лишь единичные, робкие снежинки, большие и пушистые. И падали они, кружась неспешно и завораживающе. Но затем подул ветер и начался самый настоящий снегопад, отчего Эдвард решил, что не так уж и плохо, что до Дэшнер-холла от особняка Фрейзеров ехать всего ничего.

Карета покачивалась. Ранее, кучер, завидев, что господин выносит из дома бесчувственное тело леди Уитни, если и удивился, то виду не подал. Только глаза опасно вспыхнули, и Эдвард понял, что это из-за молодой хозяйки, которую в Дэшнер-холле любили. Видимо, слуга испугался за госпожу, а потому торопливо запрыгнул на козлы, ожидая приказа ехать. Уложив девушку, Дэшнер крикнул: «Трогай!» - и вот уже несколько минут, как они покинули пределы чужого имения, возвращаясь домой.

Прикасаясь ко лбу воспитанницы, Эдвард понимал, с ней все в полном порядке. Нет, конечно, не было ничего хорошего в том, что Шерон лишилась чувств и, видимо, это была вина Фрейзера. Но пока Дэшнер не стал действовать под влиянием гнева и решил сначала позаботиться о леди Уитни, а уж после, когда она придет в себя, разобраться, что произошло.

«Если этот мерзавец ее хоть пальцем тронул, - подумал Дэшнер, ощущая, как в груди разливается ярость и желание вернуться, чтобы свернуть шею Фрейзеру, - я его в порошок сотру!».

Но могло случиться и так, что девушка просто переволновалась, объясняясь с бывшим женихом. И все же Эдвард ругал себя за то, что согласился посетить Розмари-холл сразу по возвращении из столицы. Ему следовало настоять, чтобы Шерон прежде отдохнула. А вместо этого он, как последний эгоист, позволил ей отправиться к Фрейзерам, чтобы поставить точку в ее отношениях с мужчиной, которому она когда-то дала слово. Но приезд Гордона просто вывел его из себя, словно вызов, который он принял, позабыв обо всем на свете. Эдвард хотел лишь вычеркнуть Фрейзеров из жизни леди Уитни, и из своей. В итоге проучилось то, что получилось.

Дэшнер опустил взгляд на лицо Шерон. Она по-прежнему была бледна, а ее рука, которую Эдвард взял в свою, показалась холодной, и мужчина поднес ее к губам, согревая дыханием. Бледная и измученная, с растрепанными волосами и приоткрытыми полными губами, она привлекала его еще сильнее, чем, когда стояла с прямой спиной, там, на лестнице, перед отъездом в гости, позволяя рассмотреть свое новое унылое платье, купленное в городе.