– Я тоже так думаю, – поддержал Игоря Бочков. И добавил насмешливым тоном: – Скорее всего бешеные даже и не слыхали ничего о конвенции по правам человека. Так что официального протеста не последует.

Борщевский бросил на Бочкова возмущенный взгляд, но ничего не сказал.

Остальные также промолчали.

– Действуй, – кивнул Тейнер.

Штайнер присел на корточки рядом с ранцем.

Эффект от воздействия «сверчка» оказался потрясающим. Никто даже не ожидал ничего подобного. Стоило только Штайнеру включить свой аппарат, как бешеные, побросав еще не пустые бутылки и банки, сорвались с мест и заметались между стеной прохода и невидимым барьером. Даже на их не слишком выразительных лицах можно было заметить гримасы испуга и одновременно крайнего изумления, поскольку никто не мог понять причину столь неожиданно охватившего их волнения.

Взглянув на Тейнера, чтобы заручиться его молчаливым согласием, Штайнер увеличил мощность прибора.

Бешеные сломя голову бросились по проходу прочь от лифтовой площадки, внезапно превратившейся в зону ужаса. Падая и снова поднимаясь, они бежали, даже не оборачиваясь, словно по пятам за ними гналось невидимое чудовище, горячее дыхание которого бешеные ощущали спинами.

– Порядок, – удовлетворенно произнес Штайнер, выключая аппарат.

– Это было ужасно, – обескураженно покачал головой Борщевский.

– Мне лично доводилось видеть и нечто похуже, – ободряюще хлопнул Борщевского по плечу Стинов.

– Например? – не проявляя особого интереса, машинально спросил Борщевский.

– Например, как бешеные заталкивают живого человека в поле стабильности. И делают они это не сразу, а очень медленно.

Борщевский снова покачал головой и ничего не сказал.

Про себя Стинов отметил, что с того момента, как они оказались в Сфере, он ни разу не слышал привычного брюзжания Борщевского. Психолог был внимателен и собран, как никогда.

Стинов заглянул в открытый проем лифтовой двери, наклонился вперед и ухватился рукой за вбитую в стену шахты скобу.

Света в шахте не было, но Стинов не стал включать фонарик. Когда-то он уже пользовался этой лестницей, для того чтобы вместе с монахами подняться в сектор бешеных, и был уверен, что не пропустит нужную дверь. Он остановился, когда нога уперлась в широкую металлическую балку. Достав фонарик и посветив вниз, Стинов увидел два чугунных бруса, пересекающие шахту крест-накрест. Под ними темнела бездна, с мраком которой бессилен был совладать тонкий лучик электрического света. Где-то там, в глубине, находилась сейчас кабина лифта.

Стинов лег грудью на балку и, стараясь не думать о глубине пропасти, свесил ногу вниз. Носком ботинка он ударил в расположенную чуть ниже дверь лифта. Звук удара, уходя в глубину, гулким эхом прокатился по замкнутому пространству. Качнув ногой, Стинов ударил в дверь еще раз.

Внизу послышалась приглушенная возня. Не прошло и минуты, как створки двери расползлись в стороны. В ярко освещенном проеме возник силуэт человека. Держась руками за края дверей, он подался вперед и, повернув голову, посмотрел вверх.

– Привет, – Стинов изобразил на лице улыбку. – С вашей стороны было бы весьма любезно вызвать лифт, чтобы я мог спуститься к вам.

– Ты откуда взялся? – не торопясь выполнить просьбу Стинова, спросил человек. – На бешеного ты не похож.

– Рад это слышать, – ответил Стинов. – Я добирался к вам с крыши сектора Ньютона.

– А как ты туда попал?

– Долгая история, – тяжело вздохнул Стинов. – Нам было бы удобнее разговаривать, если бы я смог встать рядом с вами.