Этот точно был и раненым, и ущербным. На всю голову, сейчас залитую кровью. В красном свете наших фонариков выглядел он примерно как голливудская жертва зомби. Немелкая такая жертва. Одетая в дурацкий клетчатый пиджак.

– Ну-ка посвети, – скомандовала Нюська, присаживаясь около мужика на корточки и бестрепетной рукой ощупывая поврежденную голову.

Раненый снова застонал, но глаз не открыл. А Нюська, помянув тихим незлым словом местный криминальный элемент, приняла стойку грузчика, готовящегося поднять мешок с цементом, и велела:

– Давай его ко мне на спину. Вместе дотянем.

Затея эта показалась мне глупой донелья. Вот куда нам, двум хрупким барышням, тянуть этакую безголовую дубинушку? А вдруг вернутся те, которые его били и не добили? Но глянув на сжатые Нюськины губы и насупленные брови, я даже рта раскрывать не стала. Бесполезно.

Ну ничего. Я потом ей все выскажу. Когда доберемся до дома! Только осторожно уточнила:

– А у него точно не перелом позвоночника?

– Точно, – буркнула Нюська таким голосом, что я ей сразу поверила. – Его ударили по голове и, видимо, пинали по ребрам. Грузи давай!

7. Глава 7. Украинский шейх и ангел небесный

Я тут подумал грешным делом,
что надо думать головой.

(В.Поляков)

Яна

Как нам удалось дотащить жертву местного криминала до дома бабы Клавы, я никак не понимала. Что удивительно, жертва от нашего способа транспортировки не дала дуба – ни когда мы волокли его по колдобинам, ни позже, когда протаскивали в неширокую калитку, ни когда втягивали в отведенную нам комнату.

– Везучий мужик, – пропыхтела Нюська, сваливая грязный и окровавленный куль на мою кровать.

– И живучий, – поддакнула я. – Слушай, пойду-ка я замету следы.

Нюська так на меня посмотрела, что я почувствовала себя окончательной дурой и поторопилась объяснить.

– Кто знает, чем он местным гопникам не угодил? А мы его волокли как пришлось, там не следы – целые колеи остались. Не хватало, чтобы сюда заявились. Лучше перебдеть!

Сестрица нахмурилась, подумала и кивнула.

– Лучше. Иди, иди, я ему пока голову промою.

Следы я замела. Не до поместья, еще чего! Просто до конца улицы. Вернулась, нервно посмеиваясь – хорошо, что меня с метлой никто не видел. Точно за ведьму бы приняли. И кстати, как Нюська собирается объяснять хозяйке появление какого-то левого мужика?

Об этом я ее и спросила, едва войдя в комнату. Сестрица, склонившаяся над этим самым мужиком, только отмахнулась.

– Да ерунда. Скажем, что твой мужик, за тобой приехал.

– Почему это мой? – возмутилась я.

– Потому что! – припечатала Нюська, и я едва не выругалась: ну не может же она думать, что Шариков раскается, осознает и правда за ней приедет. Или может?

Нет, чтобы обратить внимание на этого пострадавшего! Или там и внимания-то обращать не на что, кроме роста?

Я сунулась посмотреть. И обмерла.

Там было, еще как было на что обращать внимание! Нюськину любовь к изящным блондинам я никогда не разделяла, зато всегда питала слабость к брюнетам – а тут, прямо на моей кровати был самый жгучий брюнет из брюнетов! Да еще южного и, пожалуй, восточного типажа, высоченный и спортивный. Его даже не портила основательная побитость и абсолютно идиотская одежда.

«Хм, может, он слепой?» – слабо понадеялась я, ибо полагала, что розовую рубашку с рыже-зеленым клетчатым пиджаком может надеть либо слепой, либо в самом деле идиот.

Но теперь понятно, почему Нюська не желает признавать ЭТО своим!

– Ладно, допустим, – нехотя проворчала я. – В конце концов, это же ненадолго, да? Подлечим и выпнем. Кстати, если хозяйка спросит, почему у него морда разбита, что скажем?