Макс усмехнулся: надо же, называет родные «катюши» на немецкий манер. Дожили… Прав был все-таки классик – ко всему-то подлец человек привыкает, ко всему приспосабливается. Можно, наверное, приспособиться и к этой действительности. К немецкой форме, службе в вермахте и к войне со всеми ее опасностями… К гулкому грохоту взрывов, противному дрожанию земли, острым, горячим кусочкам металла, залетающим в окопы. А также к ощущению своей полной беспомощности перед огненной стеной, неумолимо надвигающейся спереди.

Верно говорят: худшие минуты – перед атакой, они тянутся вечно. Во время обстрела Макс обычно сидел рядом с фельдфебелем Загелем и курил. Неунывающий, разговорчивый Курт скрашивал ожидание своими байками. Его анекдоты и простые, незамысловатые шутки-прибаутки очень помогали расслабиться и на время забыть о предстоящем бое.

– Подходят как-то к фельдфебелю два солдата, – травил очередной анекдот Курт, – просятся в отпуск. Жениться, значит. Но один хочет уехать на две недели, а другой – на целый месяц. «Почему просишь на две недели больше?» – спрашивает фельдфебель у второго. «А мне еще найти невесту надо!» – отвечает тот.

Все смеются, в том числе и сам Макс. Юмор у Загеля был простой, армейский, но действовал хорошо, успокаивающе. И тема для разговоров после этого сразу находилась – дом, семья, отпуск. Все хотели вырваться из русского ада хотя бы на пару недель, побывать в Германии, но мало кого отпускали. Какой там отпуск, когда большевики прут! Вот и сидели в окопах, готовились к очередному бою…

Обстрел наконец закончился, Макс привстал, осторожно выглянул. Так, теперь жди наступления… Достал бинокль, посмотрел: так и есть, справа по полю медленно ползли пять «тридцатьчетверок», а за ними, пригнувшись, бежала пехота. «Хоть не в полный рост на сей раз, – подумал он с удовлетворением, – не лезут под пули. За танками больше шансов уцелеть…»

Макс убрал бинокль на место и приказал Курту Загелю: «Стрелки и пулеметчики – на позиции». Тот продублировал команду, солдаты заняли свои места. Готовили карабины, раскладывали гранаты, вставляли длинные ленты в пулеметы…

В обязанности Макса, к счастью, не входила борьба с танками, надо было лишь отсечь русскую пехоту. С «тридцатьчетверками» боролись полковые орудия, стоявшие позади роты. Они и должны остановить грозные русские машины, а потом помочь своим панцерам завершить разгром. Четыре Т-III спрятались за невысоким пологим холмом в паре километров от передовой. Ждали своего часа.

Ему надо было лишь пропустить русские танки через себя и отсечь пехоту наступающих, не дать подобраться к траншеям. И уж тем более не дать захватить и закрепиться. А то потом не выкуришь. Основной удар принимала на себя артиллерия, она уничтожала танки. Панцеры были в резерве и предназначались для контратаки.

Когда красноармейцы отходили, они и вступали в бой. Под их прикрытием вперед шли уже немецкие роты. Требовалось как можно быстрее добежать до траншей противника и захватить трофеи, желательно побольше. А потом сразу назад, пока русские не очухались и не организовали новое наступление. Вот так они и сражались – вперед-назад, как маятник.

Среди германских солдат весьма ценились советские ППШ, которые Макс по привычке называл автоматами. Пистолеты-пулеметы Шпагина были проще и надежнее, чем немецкие МР-38, и солдаты ими охотно пользовались. Даже уважительно называли ППШ «маленьким пулеметом», хотя и жаловались, что диск трудно и долго набивать. Зато патронов – целых семьдесят штук! Так же высоко ценились русские снайперские винтовки – за силу и точность, но попадались они крайне редко…