Сильно ослика штормит, раз он в общественном месте «мамкает». Бедная моя крошка.

- Пойдем, сына, пойдем. Надо же и мне иногда просвещаться на стороне.

Чуть повеселевшее чадо допивает и доедает, что осталось, натягивает куртку, заматывается в шарф. Да и я уже готова на выход.

Пора посмотреть поближе на эту «звезду».

Будь неладно РОНО, которое прислало сие юное дарование после Гос.Универа преподавать в наше захолустье.

5. Глава 4: Если понедельник тоже не задался

"Все в юности верят в простое и вечное:
влюбляемся сердцем, теряем покой…"

Анна Островская

Моя затея заранее была обречена на провал, но не попытаться я не могла.

Муж категорически отказался как-то участвовать в любовной эпопее Руса, о чем мне и сообщил в достаточно категоричных выражениях.

Было ожидаемо, но все равно неприятно.

Все страдания, как и сам их источник, то есть ребенок, остаются мне.

Штош.

Выходной просвистел мимо. Как стартовал в восемь ноль-ноль с англоговорящими китайцами, так и летел стрелой через тернии двух лекций, череды магазинов, сквозь уборку, готовку и приготовления к наступающей рабочей неделе.

Понедельник у меня был невыездной.

Хвала ему, потому что, разогнав своих мужиков: одного в офис, другого в школу, я врубила студиозусам презентацию с последующей самостоятельной работой и отпала-таки в ванну с пеной и аромамаслами.

Увы, наслаждаться долго не вышло, так как классный руководитель детки, давно и прочно возлюбивший меня за адекватность суждений и схожую профессию, выдернул из блаженного марева и настоятельно зазывал пообщаться лично. Прямо сегодня. Желательно сей же час.

Проклиная судьбу, упертых педагогов среднего образовательного звена и немножко погоду, слегка подсушилась и отправилась в школу.

Как всегда, особой радости от внепланового свидания с образовательным уклоном не испытывал никто. Ни директор, ни завуч, ни Рус, ни я. Только Всеволод Бенедиктович, наш классрук, был счастлив, потому как не упустил возможности и грыз мои уши еще два часа с лишним, после директорской пятиминутки.

Ходила я зря. Вопросы успеваемости и поведения ребенка можно было бы обсудить и решить не просто по телефону, но и вотсапом даже. Но нет. Не при нашем счастье.

Возвращались из школы в сердитом молчании. Хорошо еще, что оба сердились на Бенедикта, а то было бы и вовсе кисло.

Семейная рутина, педагогические «американские горки», вечные около-родственные заморочки – это все под конец года накрывает с головой. Очень утомительно. Хочется просто замереть. Застыть сусликом на пригорке. На мгновение выпасть из бесконечного обязательного хоровода и этой чертовой ритуальной круговерти.

Но пока нет.

Никак.

- Мам, ну почему мне нельзя ее любить, а? – ослик, взъерошенный с блестящими больными глазами, материализовался на кухне, где я в углу пыталась найти уединения. И покоя.

Нет-нет-нет.

Не сегодня.

- Сына, почему нельзя? Можно. Но для тебя это будет только возвышенная, платоническая любовь издалека. Как к произведению искусства или зарубежной киноактрисе, или к персонажу аниме.

- Как?

И глаза такие, большие. Стоит, старательно представляет обозначенное. Надо бы добавить образности:

- Ну вот как-то так. Вы как две параллельные прямые.

- Что, не пересечемся, да? А если… - вскидывает голову, взмахивая модной цветной челкой, за которую я знатно отхватила от мужа.

- Тогда ее посадят. Ты хочешь такой судьбы для девушки, которую, вроде как, любишь?

Давим. Давим опытом и авторитетом. «Подкуп. Шантаж. Угрозы» - наше все. У нас же в доме подросток.

- Нет, нет, ты что? – настоящая паника.