А потом сыграли свадьбу. И вот ведь что интересно: Варька, со всеми такая ершистая, колючая, вдруг расцвела, стала тихой и женственной, зато зятек… Он один упрямился за двоих, а с тещей они и вовсе крайне редко находили общий язык. Вдобавок и Варьку еще на свою сторону он перетянул! Вот ведь никак не хочет дочь слушать маму – уже четыре года живут молодые, а детей заводить все еще не думают. К тому же дочка стала совсем не чуткая – вот, например, сейчас не может бросить свои котлеты и кинуться матери на грудь, проводить, так сказать, в последний путь.

– И даже Аллочкино горе тебя не трогает? – повторила она.

– Да какое там горе! Все ждет, что за ней принцы стадами ринутся, а надо самой шевелить мозгами… Ну или чем другим, если мозгов нет, чай не маленькая ведь. Нет, тут только петля, – рассуждала Гутиэра Власовна, уже забыв напрочь, из-за чего она схватилась за веревку.

– Хорошо, вешайся, – спокойно разрешила Варька, мелко нарезая мясо. – Тогда я наконец-то сделаю бонсаи из твоего фикуса.

Гутиэра Власовна в расстройстве опустилась на табурет. Этого просто нельзя было допустить!

– И не вздумай! Я знаю, где бонсаи можно купить совсем дешево, поезжай в Японию, там есть деревушка Бонсаи-те, уверена, там тебе продадут любое деревце в два раза дешевле!

Однако Варька в Японию ехать не собиралась, а собиралась как раз уродовать красавец-фикус.

Надо побыстрее сдернуть эту петлю. А то Фомка придет, совсем заест тещу издевками. Гутя рванула веревку, и на голову женщины вместе с веревкой рухнула люстра.

– Да что там у тебя?! – вбежала в комнату Варька.

– Ничего… А люстру нам давно менять надо. И где же у нас веничек?

Варька, тяжело вздохнув, притащила веник и стала собирать битые стекляшки, которые лет пятнадцать притворялись хрусталем.

– Иди в ванную, вон у тебя вся голова в стекле, – посоветовала она Гуте, но мать никуда уйти не успела – зазвонил телефон, и Варька протянула ей трубку.

– Слушаю вас, – заученно промурлыкала Гутя.

– Гутиэрочка, кисонька, выручай, – защебетали на том конце провода. – Это я, Ляля Горшкова!

Ляля Горшкова была давней клиенткой Гути. Вот уже три года Гутиэра искала ей жениха и, кажется, наконец нашла – немолодого, длинного, лысоватого и скупого Назара Альбертовича Псова. Псов, конечно, был далеко не секс-символ, ну да и Лялечка, надо сказать, невестой была незавидной: дама сорока семи лет и весом в целый центнер. К тому же Ляля Горшкова имела четверых детей, что тоже весьма затрудняло Гуте сватовство. И все же опытная Гутиэра нашла Ляле Псова, вот что значит сваха от бога!

– Гутиэрочка, рыбка, выручай! – тараторила в трубку Горшкова. – Сегодня я должна встречаться с Псовым, а у меня свадьба! Никак нельзя, чтобы он ко мне заявился!

– Подожди, как свадьба?! Уже?! Я не думала, что вы так стремительно… А как же ты без жениха?

– Гутиэрочка, ты ничего не понимаешь! Я выхожу замуж не за Псова, а за Кукушкина! Замечательный мужчина! Бог! Аполлон! Гутиэрочка, ты не представляешь. Он везет меня на Кипр!

– Подожди… А как тебе удалось-то его зацепить? Ты что, сказала, что он отец твоих четверых детишек? Или у него выборы на носу? Ничего не понимаю… – растерянно лопотала Гутя, пытаясь хоть что-то сообразить.

– Господи, ну неужели так трудно понять?! – начала раздражаться Ляля. – Я просто шепнула ему, что являюсь незаконнорожденной дочерью Пантелеймонова, нашего нефтяного магната. Пожаловалась, что, мол, сейчас папочка меня снабжать не собирается, боится, что кого-то прельстят мои миллионы. Ну а вот если кто меня такую нищую полюбит, тому и… сама понимаешь! Здорово?