– Занимаешься самолечением, принимаешь таблетки без рецепта… да ты еще дурней, чем думаешь.

Кэрри накрыла ладонью руку сестры.

– Знаю, ты права. Можешь не одобрять моих действий, главное, поверь: это важно. Моя работа – обеспечивать тебе и твоим детям спокойный сон. Так что помоги, или мне крышка. Больше мне не к кому пойти.

– Я сильно рискую, Кэрри. Могу лишиться лицензии. Да, я выписываю таблетки отцу, но он – другое дело. Он лечится: официально, под моим присмотром. Кстати, уже два года, как у него все хорошо и стабильно. Навести отца, он порадуется. Ты даже не вспомнишь, что у него были проблемы.

– Скажи это маме.

Сестры замолчали. Кэрри коснулась больной темы, незаживающей раны, семейной черной дыры. Их мать Эмма однажды взяла и пропала.

Как-то ночью, лежа с Кэрри в постели, Джон – ее учитель и любовник – спросил:

– Если с отцом познакомиться нельзя, то, может, познакомишь меня с матерью?

– Я даже не знаю, где она.

– То есть как это? Она умерла?

– Понятия не имею.

– Что-то я недопонял.

– Ну, больше я тебе ничего сказать не могу.

– Тогда объясни хотя бы то, что уже сказала, и больше мы к этому возвращаться не будем.

– Мать бросила нас. Ушла, и все. Сказала, что идет в аптеку, скоро вернется… больше мы ее не видели.

– Искать пробовали? В полицию обращались? Она сама не звонила, не писала?

– Да. Да. И – нет.

– Ничего себе! Теперь понятно, почему ты не рассказываешь о своей семье.

– В тот же день я отправилась учиться в Принстон. Мама исчезла, я уехала из дому. Взяла с собой чемодан и счастливые воспоминания из детства. Понимаешь? Мама была свободна. Я была младшенькой, но могла сама о себе позаботиться. Теперь-то ты получил представление о том, как у меня все хреново? Я симпатичная студентка-блондиночка, к которой тебя тянет, Джон. Однако, если честно, нужна ли я тебе?

– Хотя бы сдай анализы, – попросила Мэгги. – У клозапина есть побочные эффекты: гипогликемия, алейкия. Ты понимаешь? Сниженное количество белых кровяных телец – это очень серьезно. Проверься.

– Послушай, – сказала Кэрри, вцепившись сестре в руку. – Как ты не поймешь: мне нельзя! Просто дай мне эти чертовы колеса, и все. Я должна вернуться к работе. Срочно!

– Вот тебе на три недели. – Мэгги протянула ей пакетик. – Поможет стабилизироваться и держаться в норме. Все, Кэрри, я серьезно. Не могу я вечно тебя выручать. Если что – нам обеим конец. Тебе правда надо лечиться. Психиатр с лицензией выпишет таблеток столько, что на пешее путешествие до Луны хватит.

– Тс-ссс! – зашипела вдруг Кэрри, настраивая радио. – Тихо.

«…сообщает, что пять американских военнослужащих из Пятисотого и Второго пехотных полков, несших вахту на блокпосту в пригороде Аббассии, что к югу от Багдада, в так называемом Иракском треугольнике смерти, вломились в дом местной семьи. Иракские власти предъявляют военным обвинения: якобы они изнасиловали четырнадцатилетнюю девочку, убили ее вместе со всей семьей, а тела сожгли. Обвиняемые утверждают, будто нападение совершили боевики-сунниты. Военное руководство США и спикер коалиционного правительства заявили: инцидент в данное время расследуется. Пресс-секретарь генерала Кейси, командир Многонациональных сил Ирака, утверждает, цитирую: “Мы найдем виновных в этом отвратительном злодеянии”».

Кэрри выключила радио.

– Черт, только этого не хватало. Мне надо идти. Спасибо, Мэгги, – произнесла она, указав на таблетки. – Спасибо, что забрала вчера. Я, как смогу, приеду, повидаю девочек. Обещаю.

– Этот случай в Ираке связан с твоей работой? – спросила сестра.