По телу неистово бежал зуд онемевших рук и ног, притуплявший чувства в попытках шевелить конечностями и причинявший боль, словно пронзая тысячами игл одновременно. Леон с раздражением бросил взгляд на цепи, невольно вспоминая время четырёхлетнего заключения в поместье. В голове сумасшедшей каруселью начали проноситься моменты прошлого, сужая зрачки под которые лис гневно рычал и с силой бил кандалами о стену, надеясь вырваться. Спустя несколько секунд, дзинко устало повис, собираясь с силами. Онемение начинало отступать, через минуту уже исчезнув. Однако на место одного неприятного ощущения встало иное ─ до боли знакомая слабость заблокированной энергии в теле.

Немногим передохнув, лис попытался извернуть запястья и прорыть стены с кандалами ногтями, но лишь затупил и сломал их, окрашивая и без того мозолистые пальцы кровью, далее уже просто стирая кожу на них. На звук подошёл один из охранников и приказал не шуметь, на что лис огрызнулся и сказал, чтобы его отпустили, иначе последствий не миновать. Без толку. Угрозы обернулись насмешкой от вышестоящего, затем ушедшего обратно.

Непреодолимая злость охватила душу пленённого ─ память о Маста раздражала даже сильнее безвыходного положения. Он вновь начал истошно биться кандалами о стены, но те не поддавались. Во время очередной минуты попыток, гнев постепенно угасал. Успокоившись и смирившись, лис тяжело вздохнул, опустив голову. Повиснув, он, с пустым выражением лица просто ждал. Секунды ожидания сменились минутами, а минуты часами. Ничего не происходило, а смертельную скуку разбавляла лишь редкая ругань других заключённых с охраной и побоями, следующими как что-то само собой разумеющееся. Всё это время узник просто смотрел на пол в трещинах с небольшими кусками мха, прокручивая в голове навязчивые мысли о побеге и вариантах, как его можно провернуть. В рефлексии казалось, что время вовсе потеряло свой ход. До момента, пока откуда-то не раздался гулкий голос, возвращающий в реальность.

─ Эй! Ты там оглох?

Узник очнулся и резко посмотрел в сторону, откуда доносился голос. Это был охранник, оповещающий о перерыве для заключённых. Ещё десятки секунд он что-то бормотал про умственные способности закованного, постепенно просыпающегося под гул бредущих по комплексу рабов и до этого лишь полу-пустым взглядом наблюдающегося за шевелящимися невпопад губами. Он изучал. Мужчина с густой тёмной бородой, будто бы случайно горизонтально подрезанной мечом там, где она уходила ниже подбородка. Один лишь вид некоторой грязи в этих неухоженных волосах раздражал. Простейшие кожаные доспехи с множеством заплаток, будто бы сшитых вручную, скрывали самую обычную беловатую рубаху с прорезями. То же было со штанами ─ это были ничем не примечательные серые штаны, сшитые белыми нитками, прикрытые кожаной бронёй.

Ключевыми словами, окончательно пробудившими сознание были те, в коих прозвучали слова о столовой, в которую лис немедленно должен проследовать «под ручку». Лис наклонил голову, чуть прислонив её к примыкающим цепям и, закрыв глаза на пару секунд, вздохнул. Уже мгновение спустя он словно оживился:

─ О, всё-таки решили меня покормить? А я-то думал, что буду тут торчать, пока не сольюсь с цепями.

Охранник обратился к кому-то у стены в слепой зоне видимости, вскоре после чего возле него встало ещё двое. Он открыл камеру и подошедшие, в тех же доспехах, но лишь с чуть другой одеждой под ней, пошли к дзинко с видимой настороженностью. Кандалы на ногах неаккуратно открыли. Заключённый теперь не просто висел, склонившись, но ударился спиной о неровную стену, когда отсоединился снизу. Далее начали снимать кандалы на руках, быстро заменяя их теми, что просто не были прикованы цепями. Стандартная процедура для новоприбывших. Пока лису снимали наручи, он в шутку оскалился и кокетливо улыбнулся.