Передо мной возвышалась массивная фигура, наполовину скрытая в тени. Я узнала эти грубые черты лица и этот оскал, напоминающий зверя.

Неужели! Опять он.

— Капец, опять эта рожа… — прорычала я, а он вдруг с гневом свёл брови на переносице. Я заметила с каким напряжением и хрустом сжался его кулак, лежавший на его коленях.

— Что ты там пробубнила?

— Что всё это значит? Ваши лбы затащили меня в машину против воли, да это похищение! — фыркнула я, скрестив руки на груди. — Объясните им, что такое манеры!

До чего же он демон невыносимый. Хуже человека я ещё не встречала, правда! Один взгляд на Леманна — и меня будто лихорадит от отвращения, от его скверного характера.

Ханс Леманн сидит величественно в своём автомобиле прямо напротив меня и смотрит на меня с прищуром, как на червяка.

Чуть наклоняется и ухмыляется, продолжая с особым удовольствием меня оскорблять.

— Невоспитанная, неряшливая, безвкусная.

Кривится он и рассматривает меня с видом царя.

— Ты — настоящая ошибка природы.

— Ха! От ошибки слышу! Вы себя, о великий господин, видели со стороны?

Язвлю я с особым снисхождением, чем только сильнее подливаю масла в огонь.

— Что вам от меня надо?! Мы уже всё обсудили.

— Обсудили, верно… — он ещё ближе наклоняется. Меня обдает ароматом его дорогих духов и ураганной харизмы. Пальчики на ногах поджимаются, пульс ускоряется от того, какой он мощный. — Но я по другому вопросу.

Закатываю глаза, затем понимаю, что сижу зажатая между двумя амбалами — его секьюрити.

— Ты не извинилась передо мной.

Повисла пауза.

— Вот ещё, — бурчу я, — я извинюсь только в том случае, если вы извинитесь передо мной за грубые высказывания. Вы считаете уборщица — это не профессия?

— У меня нет времени на разборки с неотёсанной хабалкой, — хмыкает, — либо просишь прощение как следует, либо ты очень сильно пожалеешь.

— Неотёсанная хабалка? — мое голос поднимается на октаву выше. — Ты думаешь, что можешь меня унизить и угрожать? Ты ошибаешься, Ханс. Я не позволю тебе играть со мной в такие игры.

Мои руки сжимаются в кулаки, а глаза сверкают от решимости. Я вижу, как его секьюрити становятся более напряженными, но я не сдамся. Я не преклонюсь перед этим тираном.

— Ханс Леманн, ты считаешь, что мир вращается вокруг тебя, но я тебе скажу одну вещь — твоё высокомерие и желание унижать других лишь отражает твою собственную ничтожность. Я не имею никаких причин извиняться перед тобой. Если кто-то должен просить прощение, то это ты. Закон не оправдывает твоё самовлюблённое поведение.

Мои слова произносятся с ясностью и решимостью. Я не позволю ему сломить меня. Я смотрю на него с гордостью и стойкостью, готовая противостоять всем его угрозам.

— Ах, маленькая бунтарка, значит? — с ехидством прыскает он. — Надо же, впервые вижу нечто подобное! Ты сбила меня с толку, Тая. Ещё никто, никогда не позволял себе в мой адрес то, что позволяешь ты. Ты либо глупая, либо с отклонениями в развитии инстинкта самосохранения. Ты думаешь, что можешь мне противостоять? Ты ничто перед моей властью и влиянием.

— Твоя власть и влияние основаны на страхе и подавлении других людей. Я выбираю свободу и достоинство. Ты никогда не сможешь сломить меня!

У Леманна чуть челюсть до самого пола не отвисла. Уверена, я первый человек, который осмелился сказать ему в упор такие дерзкие фразы.

Сама от себя в шоке…

Нужно притормозить, нужно, Таяяяяя! Он же деньжищи какие перевёл!

Но меня понесло. Ну что поделать, характер такой. Я не могу остановиться, внутри меня уже во всю кипит вулкан… нет, десять вулканов! А нефиг было меня похищать!