Отец Гюнтера, как и многие другие немецкие евреи, придерживался мнения, что самое лучшее для них – оставаться дома, в границах берлинской еврейской общины, как ему казалось – в безопасности. И, говоря в целом, обстановка с лета 1935 до лета 1937 года в основном это подтверждала. Да, были отдельные насильственные действия против евреев, продолжали появляться новые постановления, ограничивающие их права (например, с октября 1936 года государственным служащим запрещалось пользоваться услугами врачей-евреев), но о систематическом массовом притеснении речь не шла. Однако то, что многие восприняли как признак стабилизации по отношению к евреям, оказалось просто паузой – нацистский режим готовился к применению более радикальных мер.

Одной из причин относительного спокойствия национал-социалистов в этот период было желание Гитлера триумфально провести Берлинскую олимпиаду 1936 года. В Соединенных Штатах звучали призывы к бойкоту игр, и их поддерживали такие видные публичные деятели, как, например, мэр Нью-Йорка Фиорелло Ла Гуардиа. Тем не менее президент Американского олимпийского комитета Эйвери Брендедж уговорил атлетический союз своей страны послать команду в Германию. При участии не только американцев, но и спортсменов еще 48 стран Берлинская олимпиада стала огромным достижением Третьего рейха. Немцы завоевали больше всех медалей, и само событие было огромным успехом нацистской пропаганды, которая сумела превратить игры в средство возвеличивания своей страны. Открытие Олимпиады впервые транслировалось по телевидению в прямом эфире, а соревнования стали материалом для создания документального фильма Лени Рифеншталь «Олимпия». Торжество идей национал-социализма выразилось уже в его первых кадрах – на стадион в Берлине олимпийский факел внес светловолосый атлет, олицетворение арийского идеала, и его встретили нацистским приветствием.

Еще более поразительна с сегодняшней точки зрения оценка Гитлера, данная ему бывшим премьер-министром Британии Дэвидом Ллойд Джорджем после посещения в сентябре 1936 года Бергхофа – альпийской резиденции Гитлера близ Берхтесгадена. В статье, написанной для Daily Express, Ллойд Джордж отметил, что Гитлер – прирожденный лидер, магнетическая, динамическая личность, целеустремленный, с решительной волей и бесстрашным сердцем^>27. Он написал, что фюреру поклоняются как национальному герою, который спас страну от безысходного отчаяния и деградации. Ллойд Джордж увидел в Германии страсть к единству и констатировал, что теперь католик и протестант, пруссак и баварец, предприниматель и рабочий, богатый и бедный – все консолидировались в единое целое. Заключение было таким: «Я никогда не видел более счастливого народа, чем немцы, и Гитлер – один из величайших людей». Ллойд Джордж тепло отозвался об атмосфере этого возрождения. Она оказала невероятное влияние на единение нации, и в результате народ стал более жизнерадостным.

А как же немецкие евреи, мог бы спросить кто-нибудь. Ллойд Джордж знал, что на территории Германии они подвергаются преследованиям. Он даже вскользь упомянул об этом в своей статье^>28. Как же он мог говорить, что народ стал более жизнерадостным, если, конечно, не считал немецких евреев настоящими немцами? Такая вероятность может показаться удивительной с учетом того, что в ноябре 1917 года Ллойд Джордж поддержал декларацию Бальфура, в которой говорилось, что правительство его величества относится благосклонно к восстановлению национального очага для еврейского народа в Палестине. Впрочем, истинные мотивы политиков, сказавших «да» этой декларации, до сих пор являются темой дискуссий, и один историк, например, пришел к следующему заключению: «…люди, породившие ее [декларацию Бальфура], были христианами и сионистами, но были среди них и антисемиты, считавшие, что евреи правят миром»