Нет, этого просто не может быть. Что за наказание?

Скоро эта дурацкая фамилия будет звучать из каждого утюга!

*****

После того, как маму успешно перевозят в клинику Пономарева, я разговариваю с ее новым лечащим врачом и, убедившись, что ей ничего не нужно, покидаю здание. Лезу в рюкзак и нахожу там специальный телефон, который служит для связи только с одним человеком.

— Слушаю, — отвечает сразу.

— Какого черта ты приезжал к маме в больницу? — срываюсь и начинаю блуждать по улице из стороны в сторону. — Че ты вообще к нам лезешь? Ты получил что хотел, оставь мою семью в покое!

— Ты позвонила поистерить? — спрашивает спокойно.

— Нет, — рычу недовольно и чувствую, как ярость поглощает остатки моей сдержанности. — Я позвонила предупредить, чтобы ты больше не совал свой нос в наши личные дела, ясно?

— То есть ты бы хотела, чтобы твоя мать узнала каким способом ты возвращаешь дом? Или благодаря чему ее переводят в одну из дорогих клиник страны? Я правильно тебя понял?

— Не смей, — трясу указательным пальцем в воздухе. — Ты получил мое тело в свое личное пользование, имей как хочешь и сколько хочешь, а все остальное тебя не должно волновать!

Ору в трубку и резко разъединяю звонок. Слезы непрерывно текут по щекам, многие прохожие насторожено смотрят на меня, а мне плевать.

Я ненавижу. Господи, я ненавижу его всем сердцем. Дай сил выдержать эти полгода.

*****

Пока доезжаю до родного дома, успокаиваюсь. Сорвалась, наговорила лишнего, хотя прекрасно понимаю, если бы не деньги Марка, то дальнейшее здоровье мамы было бы под большой угрозой. А для меня это очень важно.

Медленно иду по грунтовой дороге, рассматриваю поселок и дышу свежим воздухом. Замечаю Галину Ивановну, которая сидит на лавочке перед своим участком и отгоняет от себя назойливых мух.

— Кирочка, — произносит радостно и раскидывает руки в стороны, — ну как дела? Как мама?

— Здравствуйте, — добродушно обнимаю старушку и сажусь рядом, — с мамой все хорошо, передает вам привет.

— Ну и отлично, а ты чего здесь?

— Да вот, — тяжело вздыхаю и оглядываюсь на наш дом, — решила заехать, проведать как вы тут.

— Пойдет, — она машет рукой.

Протягиваю ей пакет с гостинцами. В качестве благодарности купила ей продукты первой необходимости: крупы, макароны, консервы.

— Не надо, — возмущается соседка, — ишь чего придумала.

— Возьмите, Галина Ивановна, пожалуйста, — молю, — спасибо, что спасли мою маму.

— Не за что, — радостно говорит старушка и забирает пакет.

Посидев еще немного на свежем воздухе, я направляюсь в дом, навожу там порядок, потом выхожу на небольшой участок и начинаю вырывать сорняки. Работы я не боюсь, родители с детства приучили. Высвобождаю цветы от проклятой липучей травы, пропалываю землю вокруг кустов, чтобы корни дышали. Поясница уже колом стоит, так как машу тяпкой в позе раком, зато мозги отдыхают.

Не сразу обращаю внимание, как к забору подъезжает тонированная машина. Кое-как распрямляюсь и вытираю рукавом капельки пота, стекающие по вискам. Присматриваюсь сквозь толстые щели в заборе и вижу, как из автомобиля выходит Холодов.

17. ГЛАВА 17.

Кира

Опираясь на тяпку, ковыляю к калитке и мне даже открывать ее не нужно, потому что из-за его роста Марк прекрасно меня видит.

— Успокоилась? — тон ровный.

— Трудотерапия, — немного приподнимаю тяпку, демонстрируя ему инструмент, он, наверное, таких и не видел.

— Поговорим, — не спрашивает, а ставит перед фактом.

Бросаю взгляд в сторону и вижу, что у нашего разговора появились свидетели. Галина Ивановна делает вид, что рассматривает, как зреют ее абрикосы, но я прекрасно понимаю, что уши у нее настроены на нашу частоту.