– Я Кольке звонил за пару дней до его смерти. Он обмолвился, что, мол, нашел местечко получше, где побольше платят. Я ему еще сказал, мол, сынок, не торопись. Обдумай все, присмотрись, что к чему. А Колька только засмеялся и сказал: «Пап, я уже все решил». Не знаю, что уж там он за работу нашел… – Мужчина вздохнул, махнул рукой и снова закурил. – А теперь это уже неважно.

После разговора Гуров ехал обратно домой в раздумьях. Он не мог понять, почему его внимание так приковала информация о том, что Николай Залевский собрался сменить работу. Понятно, что подробностей об этом ни у кого не спросишь. В ходе разговора с Андреем Степановичем он также узнал, что Семен приходил в квартиру уже после смерти друга, забрал какую-то мелочовку на память. Уж не за той ли зеленой папочкой он приходил? Снова вопросы, одни вопросы. И все без четких ответов. Может, устроить спиритический сеанс, вызвать духов друзей и спросить, что же они там затеяли? Лев Иванович невольно рассмеялся от этой мысли. Ладно, не впервой. И не такие задачки они со Стасом решали, так что справятся. При мысли о напарнике Гуров решил, что надо бы все же к нему заскочить. Хотя бы для того, чтобы поделиться мыслями.

Сыщик припарковал машину во дворе и, не заходя домой, набрал номер Крячко.

– А я думал, ты позже позвонишь, – заметил опер после обмена приветствиями.

– Я тоже думал. Да вот, обернулся почти быстро.

– Через сколько тебя ждать?

Лев Иванович улыбнулся. Они со Станиславом уже так давно знали друг друга, что могли безошибочно предугадать не только дальнейшие действия, но порой даже слова и фразы, а то и мысли. Гуров не сомневался, что Крячко уже успел подробно изучить содержимое папки, изъятой с квартиры Закутько, и тоже не прочь поделиться своими думами.

– Минут через двадцать-тридцать, – ответил сыщик. – Домой заскочу и сразу к тебе.

– Тогда ставлю чайник и жду.

Ровно через полчаса Лев Иванович уже входил в квартиру Стаса. Опер пребывал в праздном и гордом одиночестве – супруга Наталья с утра уехала на дачу к матери. Станислав особо не возражал, и не только потому, что дежурил на следующий день: наведываться к теще он не особо любил даже по поводу, хоть и отношения у них были вполне ровные, не как в классических бородатых анекдотах.

– Чай уже готов, – весело доложил Крячко.

– Только что закипел? – с улыбкой уточнил сыщик.

– И закипел, и заварился. Проходи на кухню.

На кухне на столе уже ждал нарезанный сладкий пирог с ягодами. Пока Стас разливал чай по чашкам, Лев Иванович достал упаковку шоколадных конфет, прихваченных по пути.

– Вот еще, до кучи к чаю, – пояснил он.

– Лева, ну куда? – всплеснул руками опер. – Пирог же вон есть, да и конфетки вроде тоже где-то были.

– А это чтобы ты не лазал и не искал.

– Ну, тогда ладно.

Стас поставил чай на стол, высыпал конфеты в вазочку и присел. После первого куска он спросил:

– Виделся со старшим Залевским?

Стас не проявлял праздный интерес, а, скорее, уточнял. Гуров кивнул.

– Виделся, – ответил он, прожевав кусок. – Но не особо продуктивно.

– Что, совсем пусто?

– Практически. Папаша больше рассказывал о жизни сына, хотя я его спрашивал о Закутько.

– Это неудивительно. Как-никак он два месяца назад ребенка схоронил.

– Да это понятно. Я его и не перебивал, когда он в воспоминания ударялся. Единственное, что меня заинтересовало, так это то, что Николай за несколько дней до смерти сообщил отцу, что собирается переходить на другую работу.

– Только собирался?

– Со слов старшего Залевского, нашел местечко, где получше и побольше платят.