Квартира, в которой некогда проживал Николай Залевский, располагалась в обычной панельной девятиэтажке. Гурову повезло, что в момент, когда он подошел к дому, из подъезда вышла молодая женщина с мальчиком, и сыщик, пользуясь моментом, проскользнул внутрь. Он поднялся на лифте на седьмой этаж и нажал кнопку звонка нужной квартиры. Подождав немного, прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Ни шагов, ни вообще каких-либо признаков чьего-то присутствия. Лев Иванович позвонил еще раз, но ответа так и не было. Сзади раздался звук открываемой двери. На площадке показалась маленькая старушка лет под восемьдесят.

– Здравствуйте, – строго произнесла она.

– Здравствуйте, – улыбнулся Гуров. – Вы, случайно, не знаете, там кто-нибудь есть сейчас?

– А вы, собственно, кто? И по какому делу?

– Из органов. – Сыщик показал женщине удостоверение.

– Батюшки, – изумилась она. – Уж Колька-то месяца два как помер. Неужели набедокурил напоследок?

– Да нет, я по другому вопросу. Вас как зовут?

– Татьяна Михайловна.

– Очень приятно. А я – Лев Иванович. Мы можем побеседовать?

Уже с самого начала диалога с бдительной пенсионеркой сыщик понял, что эта поездка не будет бессмысленной. Татьяна Михайловна явно относилась к тому типу людей, которых в современном обществе многие, не без презрения, кстати, называли «хомо советикус». Человек старой закалки, который непременно должен быть в курсе всех дел, даже если они непосредственно его не касаются, начиная от жизни соседей по лестничной площадке и заканчивая какими-нибудь африканскими аборигенами-кочевниками. Старушка была именно таковой, в этом Гуров не сомневался.

– Я бы с радостью, Лев Иванович, – улыбнулась женщина, – но не сейчас, а чуть попозже сможете подойти? Мне в магазин надо.

– А давайте вместе, не торопясь, прогуляемся до магазина и побеседуем. Как вам такая идея?

– Давайте, – кивнула женщина.

Они спустились на лифте на первый этаж и вышли на улицу.

– Татьяна Михайловна, в квартире Николая сейчас кто-нибудь живет?

– Никого, – покачала головой старушка. – Как похоронили Колю, только его родители заезжали пару раз, Лена с Андреем. Один раз с ними был Сема – Колин лучший друг. Они еще со школы дружили. Еще какой-то знакомый приходил.

– А что за знакомый?

– Не знаю, первый раз его видела. Молодой, симпатичный, темноволосый. Чуть постарше Коли будет. Я тогда ему сказала, что Коля умер, а он только покачал головой и ушел. Я ему вслед крикнула: «Молодой человек, а вы что хотели?», а он рукой махнул, мол, уже неважно, и сбежал вниз по лестнице.

– По лестнице? Не на лифте?

– А у нас в тот день лифт не работал. Мы ремонтников полдня ждали, они только к вечеру пришли и починили.

– А Николай один жил?

– Один. Раньше-то, конечно, с родителями. Когда маленький был, когда в школе учился. Потом Андрей с Леной купили квартиру где-то в другом районе и туда переехали, а Коля здесь остался. Но ничего хорошего из этого не вышло.

– В каком смысле?

– Да жил Коля безалаберно и беспардонно, прости господи, – пенсионерка перекрестилась. – То какие-то подружки к нему бегали, то дружки. Не часто, но одно время каждые выходные к нему гости приходили. Выпивали, но не буянили и сильно не шумели. Хотя иногда бывало, что вроде пьяные, чудные, а спиртным не пахнет. Как такое бывает?

«Еще как бывает», – усмехнулся про себя сыщик. Похоже, отделившись от родителей, Николай пустился во все тяжкие. Дружки-подружки, выпивка, наркота. Банальная и распространенная история.

– И что, так постоянно было?

– Первое время, когда Колька один зажил, частенько. Потом, наверное, взялся за ум, на работу устроился, остепенился немного. Даже компании редко собирал. Вот Семен к нему частенько заглядывал, особенно с февраля. Раза два-три на неделе заходил. Хороший парень. Так переживал, когда Коля умер. Сам не свой был. Плакал, когда никто не видел. Всем бы таких друзей иметь, – назидательно подняла палец Татьяна Михайловна, – верных.