– Филя, не сравнивай жопу с пальцем! Ты даже не представляешь, через что пришлось пройти этой девочке. Стоило ей отойти от одного потрясения и вернуться домой, как родная мать загнала её в психушку и намеренно чуть не превратила в овощ, а отец был слишком занят своей карьерой, чтобы это замечать. Думаешь, раз девочка не задаёт вопросов это нормально? Да она закрылась от всех! Понимаешь?! А это, не есть хорошо. А если её на учёбе кто-то обидит, снова предаст?

Эти двое… они переживают за меня так, как должна переживать семья. Андрей прав, я избегаю мыслей о родителях. Больно абсурдно и непонятно… но я не закрылась, не от тех, кто рисковал всем ради помощи мне.

Прятаться за косяком я больше не могла и решительно шагнула на кухню.

– Хорошо, Андрей, тогда расскажи мне про родителей. Почему я здесь, а от них ни звонка не попытки снова запрятать меня, как ты выразился, в психушку? – Спросила я, заходя на кухню под их ошарашенный взгляд и присаживаясь напротив Андрея.

– Ты действительно хочешь это знать? – Запоздало побледнев спросил Андрей.

– Иначе бы не спросила. Не переживай, я не питаю иллюзий и давно разочаровалась в матери. Поначалу она приходила ко мне каждый день, была добра как обычно, но как только медперсонал выходил, каждый раз больно ранила словами. Постепенно она стала приходить всё реже, но её слова ранили всё больше, пока в один момент я не поняла, что они перестали иметь для меня какое-то значение.

Это была не та мама из детских воспоминаний, а совершенно другой человек, настоящий бездушный монстр. Она настолько обнаглела, что отдавала деньги персоналу при мне и ехидно улыбаясь, назначала ненужные процедуры, которые мне должны были делать за эту плату. Она не скрывала ненависти ни в поступках ни во взгляде, понимая, что я уже давно не разговариваю и даже если придёт отец, ничего не смогу ему рассказать…

– Так ты…

– Всё понимала и помню до сих пор. Как и то, что ты не раз пытался достучаться до моей матери, доказывая, что такое лечение мне вредит. Тогда ты ведь был о ней лучшего мнения и не знал всего, верно?

– Ангелина, – голос Андрея был сейчас каким-то чужим, севшим. В его глазах мелькнула догадка. – Ты тогда действительно не могла говорить?

– Скорее не видела в этом смысла. Я лишь ждала, когда это всё наконец закончится.

– И то, что она назначала, действительно выполняли? Арсений раздобыл твою карту и честно говоря, список... – Андрей выдохнул, пытаясь сбросить излишний эмоциональный накал. Он был зол, в ярости...

– Что-то из этого мне делали, а что-то нет. Видимо, не совсем дураки там работают. Они, тоже считали меня невменяемой и не таясь обсуждали мать в моём присутствии, но деньги «за услуги» регулярно брали, так же при мне, в палате. – Взгляд парней нужно было видеть. Да, наверное. Я сейчас слишком спокойно об этом говорю. Даже не верится, что это было со мной. Сейчас это дурной сон, не больше. Даже синяков на венах и теле, благодаря лекарству Арсения не осталось. Кулаки Андрея с силой сжались, на висках проступили вены, а Филя побледнел и попятившись уткнулся попой в духовой шкаф. – Не волнуйтесь, я лишь хочу знать, что людей называющих себя моими родителями в моей жизни больше не будет.

– Не будет родная, не будет… – со спины меня с чувством обнял и жарко целовал куда придётся, Арсений.

– Арсений, ты меня намочишь! – Взвизгнула я, от горячих капель, пропитавших мою одежду.

– Я услышал твои слова… испугался… прости… – смущённый донельзя Арсений, стоял передо мной в одном полотенце, теперь не зная куда себя деть.