В глазах Ангелины отразился ужас. Даже слёзы супротив логике просохли.

– Я… я никогда, обещаю… Нет, клянусь… только не бросай! – Ангелина крепко ко мне прижалась. Её тело сотрясала мелкая дрожь, но не от холода, — на улице жара, а от страха, – страха меня потерять.

Я почувствовал себя последним подонком. Но как иначе оградить её от встречи с этими людьми?

– Верю, успокойся. Посмотри на меня. Успокойся… Я крепко её обнял желая защитить и дрожь стала сходить на нет.

– Арсений, я только хотела тебе помочь. – Начала оправдываться она, явно чувствуя себя виноватой. – Эти деньги у меня в комнате. В шкатулке с твоим подарком. Я думала, что смогу... – Она уткнулась лицом в мою грудь и крепко обняла, так как и не договорив.

– Мне не нужны деньги. Мне нужно, чтобы ты никогда, слышишь, никогда не ходила в тот дом!

– Я сделаю всё что скажешь, только не исчезай! Прошу. – Отчаянно шепчет она, подняв умаляющий васильковый взгляд, будто бы я и правда сейчас собираюсь сбежать.

Если бы я был обычным человеком, уверен, от её хватки мне было бы уже больно. Я горько улыбнулся. Она действительно самый несчастный человек. Возможно даже во многом несчастнее меня. По крайней мере, уверен, мои родители искренне меня оплакивали. Меня не предавал монстр под маской жениха и после, мне не посчастливилось влюбиться, возможно, в самое опасное существо на земле – в самого настоящего монстра, которому ещё хватает совести шантажировать её своим уходом.

– Ни за что не исчезну, только выполни своё обещание. – Говорю ласково. Меня хватило только на угрозу, не выдержав сам порывисто обнимаю Ангелину, прижав к себе ещё сильнее. – У тебя же были ещё какие-то причины — это сделать? – Шепчу ей, озарённый догадкой.

– Я поняла, что мне нужно отпустить, чтобы жить дальше. А если смогу и простить… Слишком тяжело держать обиду на собственных родителей.

– После всего ты всё ещё считаешь их своими родителями?

Ангелина отвела глаза.

Неужели...

– А ещё, я хочу забрать свои любимые вещи. Не всё из них мне родители покупали. Было много подарков от друзей. Когда-нибудь ты сможешь сходить со мной? Или такой вариант тоже невозможен?

На меня смотрели большие, до сих пор наивные, васильковые глаза. Сколько перенесла, а взгляд чистый и доверчивый, как у моей сестрёнки в детстве. И это не та безрассудная наивность, которая бывает у бестолковых девиц. Она осознаёт, что визит к родителям может окончиться новой болью, но она готова к ней, ради того, что бы отпустив, жить дальше. Иначе никак.

И я её понимаю. Если перестать верить, если искоренить в себе эту веру в добро, от тебя останется лишь бездушная оболочка с пустыми потребностями. От тебя самого не останется ни-че-го…

– Возможно… – сглатываю – Ангелина, возможно, всё. Только мы обязательно сделаем это вместе.

– Спасибо. – В её глазах стоят слёзы благодарности.

– Глупая. Меньше всего я хочу, чтобы ты грустила. Если ты куда-то хочешь, только скажи, и мы сходим вместе. Помни, – всегда вместе.

– И к Маришке? Потом, когда-нибудь? – С робкой надеждой спрашивает Ангелина. – Мы сможем сходить к Маришке? Я так по ней скучаю.

– К Маришке мы можем отправиться хоть сейчас. Час ещё не поздний.

– Правда?! – На губах Ангелины расцветает искренняя, с присущей её детской радостью, улыбка. Какой же она, несмотря ни на что ещё ребёнок!

До сих пор себе удивляюсь. Пусть ей и идёт девятнадцатый год, – а я-то, старик, под сраку лет. Влюбился, как мальчишка! Хотя, если искать оправдания, моя жизнь закончилась именно тогда, когда я и был мальчишкой, а сейчас, тот мальчишка воскрес рядом с ней и позволяет себе глупо надеется...