– Григорьев? Пустяки, умом тронулся, – ответил пристав. – В лазарете приведут в порядок. Что ему будет? Крепчайший паладин законности.

– Голубчик мой, вы-то только не того… не оплошайте… Сейчас вам нельзя волноваться. Сейчас вы нужны в ясном уме…

– Не извольте беспокоиться. Я в полном боевом порядке! – заявил пристав.

Фёкл Антонович внутренне содрогнулся, но вида не подал. Оставалась надежда на чудо. Не хватало, чтоб за расследование принялся безумный чудак. А чужого вызвать невозможно, не сообщив начальству все… А это значит… Нет, и думать нельзя!

– Что собираетесь предпринять? – спросил предводитель.

– Установим личность жертвы.

– Это правильно, личность надо установить.

– Только розыск будет труднейшим, – заявил пристав.

– Ну, так вы его пока и не начинайте…

– Не выйдет. Нас ждут большие испытания…

Фёкл Антонович схватился за сердце.

– Какие еще испытания? Может, без них как-нибудь обойдемся?

Пристав протянул смятую бумажку.

– Ознакомитесь. Записка характерного содержания. Найдена в кармане жертвы. Без сомнения, оставлена убийцей.

Предводитель прочел три слова с подписью и пришел в отчаяние: прав Недельский, без испытаний не обойдется… И в такой момент! Как не вовремя… А ведь все так было хорошо… И откуда взялось…

– Здесь ясно указано, что… – начал пристав. Но договорить ему не дали.

– И не думайте! – потребовал Фёкл Антонович. – Делайте свое дело и не играйте в бирюльки. Кстати, устанавливать личность незачем, это инженер Жарков с Оружейного завода.

– Вот, значит, как… Уже добрались… Ну, ничего…

– Сергей Николаевич! – закричал предводитель. – Выкиньте из головы фантазии о заговорах и якобинцах! Нет их и быть не может! Не в нашем городе, и точка!

– Но… Хорошо… Я вас понял…

– Вот и умница. За это вам помогу. Вчера вечером господин Жарков устроил публичный скандал у Фомана.

Лицо пристава стало сосредоточенным и напряженным, как у легавой перед гоном, только в глазах нехороший блеск.

– Так, так… – проговорил он. – Познавательно… Продолжайте…

– Он оскорбил или его оскорбили, не знаю. Дошло до драки и битья посуды. Тот господин выскочил, угрожая расправой.

– Так что же вы молчали! – взвился пристав. – Кто таков? Сейчас мы его…

– Не из наших, не из местных. Приезжий дачник, молодой, чуть старше двадцати лет, одет прилично, расспросите у Фомана, вам укажут, где остановился. Я его на прогулках встречал. Лично не знаком, не велика персона… Да подождите же, куда… Сергей Николаевич!..

Недельского уже было не остановить. Подбежав к цепи, он выдернул пятерку городовых, старшему Макарову торопливо дал указания, как поступать с телом и местом преступления, и бросился на поиски убийцы. Городовые еле поспевали за горячим приставом.

Стася Зайковский спал тревожным сном. Снилась ему погоня, в которой он бывал то зверем, а то загонщиком, – словом, бессмыслица какая-то. Стася во сне кричал что-то отчаянное и грозное, отчего у него по спине бегали мурашки. Кажется, то ли он на кого-то замахивался, и даже хватал за ворот, то ли на него замахивались… Но кто это был, чего хотели от Стаси, и вообще хотели ли, или просто намеревались мучительно покончить с его молодой жизнью, он не понял. И еще он спешил во сне к какой-то непонятной, но тревожной цели. Под одеялом он брыкался, как заяц, пальцы его подрагивали и сжимались, – вдруг что-то тяжелое ударило его по голове, сбило с ног, он покатился кубарем, отчаянно хватаясь за камни и сухие корни, и… проснулся.

Подушка была измята, лоб и в самом деле саднил. Стася потер больное место и приподнялся. В ямку подушки, где лежала щека, скатился камешек. Послышался тихий свист. Стася спал рядом с окном, выходящим в яблоневый сад. Он подтянулся к спинке кровати и выглянул. Его поманили наружу.