– Алё. Говорите. Да кто там? Костя, это ты? Что случилось?

– А, прости. Петя! Приветствую, как ты добрался?

В телефоне возникла пауза. Небольшая. Но яркая, окрашенная изумлением.

– Подожди… Ты что, звонишь мне, чтобы спросить, как я добрался?

– Да нет, конечно! Просто я должен был с чего-то начать разговор.

– А, ну что же. Добрался я нормально. Как там мой друг Гэри?

– Всё хорошо, мы вот тут в райцентр выбрались. Гуляем.

– Ты вроде не гулять приехал, учёный Соболев.

– Кстати, об ученом. Ты никому не говорил, кто я?

– Да нет, вроде. А что такое?

– Просто мне там у вас не очень рады…

– С чего ты так решил? – Пётр хохотнул.

– Да-да, знаю, ты меня предупреждал. Кстати, не было времени нормально пообщаться. Я хотел тебе сказать: моя наука изучает несколько иные патологии. Врожденные, так сказать. Ты в Питере был? В кунсткамере?

– Шутишь, что ли? Нет, конечно. Но книгу читал. С картинками. И я не дурак, Костя, если ты об этом. Я понимаю, что именно лежит в сфере твоей науки. А чего ты припёрся тогда, вот это вопрос?

Чего он приперся… нет, не так. Зачем он приперся. Он должен был ответить на этот вопрос сначала самому себе. И он понял. Очень быстро и очень неожиданно. Понял, что устал. Устал от привычных, ставших для него будничной нормой, заячьих губ, волчьих нёб, сросшихся близнецов, кретинов, гидроцефалов, всей этой херни, которой он посвятил жизнь. Устал, и решил почему-то, что лучшим отдыхом будет изучить то, чего на свете вообще не может быть. Но что, безусловно, тоже является патологией организма, да ещё какой! И не верил Соболев до конца в происходящее, потому, что не видел своими глазами. И, кажется, готов был увидеть, даже если после этого придётся умереть. Вот что привело Соболева в Позднее: его привычная, пустая, надоевшая жизнь. В которой, наверное, было единственное светлое пятно – его брак. Так и тот Соболев умудрился просрать!

– Петя, у меня к тебе важный вопрос.

– Как быстрее добраться до Красноярска? – веселился Пётр.

– Нет, друг. Извини. Совсем другой вопрос. – Соболев нервно потянул за поводок, Гэри удивлённо повернул голову. – Где сейчас твоя жена?..

Машину они нашли довольно быстро, и очень недорого. И даже не пришлось идти в интернет-кафе, как советовал сосед Володя. Соболев просто открыл приложение в смартфоне, сменил населенный пункт в настройках, и нашел жигули девятку в нескольких остановках от автостанции. Получив по телефону заверения от хозяина машины, что вся информация в объявлении достоверна, они с Гэри решили прогуляться пешочком. Вообще, Соболев и не сомневался в том, что объявление отражает реальную ситуацию с машиной. Вряд ли в этой глуши есть сознательные мошенники. Хотя, что это он… Везде есть. Но он помнил свое детство, в котором отец привлекал маленького Костю к ремонту жигулей в гараже. Чему-то Соболев тогда даже научился, по крайней мере очевидное говно распознает точно.

Девятка оказалась вполне в порядке. За исключением мелких неисправностей, но их Соболев даже не брал в расчёт. Машина покупалась на время, за очень скромные деньги. Вряд ли он даже будет потом заморачиваться, чтобы её продать. Скорее всего, просто оставит. Точно! Довезет на ней алабая до города, и оставит машину Пете в знак благодарности за предоставленный дом. Радуясь такому разумному и благородному решению, Соболев сам за рулём (чтобы привыкнуть) доехал с продавцом до нотариуса, и получил генеральную доверенность. Передал деньги, подбросил довольного мужика до места, откуда часом ранее забрал, тепло попрощался, – ещё бы, с такой-то ценой на машину, – и поехал. Издалека уже начали подкрадываться сумерки, а Соболеву нужно было ещё заехать в пару магазинов и на заправку. Гэри развалился на заднем сидении, насколько оно позволяло ему развалиться. Сидеть собаке тоже было не особо комфортно: башка утыкалась в потолок. Тогда он лёг, упираясь головой в одну дверь, а пышной белой задницей – в другую, и весь его вид говорил о том, как он устал от такого насыщенного дня, хоть стреляйте теперь, – Гэри будет отдыхать. Соболев только посмеивался над ним. Он и сам порядком устал, больше всего от разговора с Петром. Тяжелого для них обоих разговора. Хорошо, что, Костя давно научился вести машину на автопилоте. И механическая коробка передач его нисколько не смущала: начинал он именно с жигулей. Потому, что голова Соболева была занята отнюдь не дорогой. Все мысли Соболева были о жене. О чужой жене. О чужой покойной жене.