Воймирко выдавать она ни за что не станет, и выход был один — бежать. Но куда? Хотя бы потянуть время, чтобы жрец смог уйти. Мысль о том, что его могут поймать, обожгла Агну, словно ядовитым соком, выжигая нутро — особенно остро это ощутила после совсем недавней столь длительной связи со жрецом.

Шуршание травы позади вынудило принять решение мгновенно. В следующий миг Агна вцепилась в траву, рванулась вперёд, подрываясь с земли так стремительно, что сама не помнила, как бросилась в рогоз — в воду в тяжёлом панцире воин не решится, хотя этому, видно, было всё нипочём. Даже не окрикнул её. Агна не чувствовала, как лезвие камыша нещадно рассекало кожу — нужно любой ценой вырваться. Слышала, как он приближался неотвратно и быстро, грозно и яростно раздирая камыш прямо за спиной, и даже не спешил, зная, что нагонит. Казалось, жёсткие ручищи вот-вот схватят, больно сомнут, и тогда уж точно не вырваться. Он сможет выбить из неё ответ — в этом девушка почему-то не сомневалась.

— Анара́д, она здесь, держи! — услышала Агна ещё один мужской голос, доносившийся откуда-то с реки. Они шли на лодке с другого берега, окружая. Смотреть по сторонам не было ни времени, ни возможности. Под ногами захлюпало. Вырвавшись из пут зарослей, Агна упала в воду кулем, стукнувшись коленями о песчаное дно, погрузившись в стылую, бьющую ледяными родниками воду. Холодная вода окатила лицо, зажимая в животе и перехватывая дыхание.

Громкий всплеск, будто в реку скинули валун, раздался за спиной, и ужас от того, что он сейчас налетит, загребёт руками и полонит, затопил разум, но всё же толкал девушку вперёд, хоть тело почти не слушалось, цепенея от кусачей воды. Дно, наконец, исчезло, и ей таки удалось отплыть. Очередной оглушающий всплеск позади и удар тяжёлой стылой волной в спину накрыли затылок, утопив Агну в холодных недрах. Его руки поймали за лодыжку, дёрнули назад. Грубо и резко. Он обхватил добычу поперёк талии, выдёргивая девушку на поверхность. Агна, судорожно глотая недостающий воздух, захлебнулась, замотав отяжелевшей головой, моргая часто, сбрасывая с ресниц потоки, пытаясь рассмотреть хоть что-то, защититься.

— Дура, утонуть вздумала! — лязгнул гневом голос, что раскат грома.

— Не трогай! — завопила она, слыша его дыхание тяжелое и рваное над самым ухом.

Агна извернулась, упираясь кулаками в его скованную железными пластинами грудь, и оцепенела, не ожидая увидеть пусть ещё не такого зрелого, как Воймирко, но уже не юношу: высокие скулы и тонкий нос, плотно сжатые губы выказывали твёрдость и какую-то мрачность, волосы, вымокшие от речной воды, налипли на лоб и лицо — было не разобрать их цвет, но они явно тёмные, и глаза какого-то странного оттенка — серые, сумрачные, похожие грозовые облака, обрамлённые мокрыми ресницами. В них невозможно смотреть долго, слишком жёсткий и холодный взгляд, дробящий на части. Воин не был збрутичем — явно пришлый с других земель. Ладонь его вдруг прошлась вверх по спине к шее. Агна задрожала ещё сильнее то ли от скрутивших верёвкой тревоги и трепета, то ли от холода — уже не понять, но ноги немели.

— Я всё равно ничего не скажу, — прошипела сквозь плотно стиснутые от холода зубы, вяло дёрнулась в его хватке, тая надежду вырваться, хотя вся уже задубела.

От того, как сжались в гневе его губы до посинения, а крылья носа, чуть заострённого, дрогнули, и в глазах мелькнуло презрение, Агна явно поняла, что ответила не то, что нужно, но плевать. Кто он, вообще, такой? И как смеет с ней так обращаться?