Солнце, море, ветер, сажа и хижины делают лица «черными». К такой небритой, обросшей роже слово «крабитель», фоносемантически близкое к слову «грабитель», прикипает родней родного. Близость семантики обуславливает и то, что ни у кого из одиночек нет лицензий, и они даже слышать о них не хотят. Самим крабителям название нравится, и иногда они «пишутся» (рисуются, строят поведение и образ) под него. Так имя влияет на человека, а название – на группу.

У любого крабителя всегда с собой необходимый на побережье довольно большой нож, у некоторых – обрез или еще что-нибудь на случай встречи с медведем. К проходящим людям относятся дружелюбно-настороженно, но одиноким молодым женщинам ходить там не стоит.

Один из «летних» краболовов ставит под скалой навес и железную койку с панцирной сеткой. Она привезена на лодке с заброшенной военной базы. Таких коек уже давно не выпускают. Когда соседи уходят в город, он добирается иногда до ближайшей хижины и топит печку. Чтобы поспать ночь-другую в тепле. Но сам хижину не строит. С холодами этот крабитель уходит в город, и железная койка ржавеет рядом с торчащими жердями для навеса.

Подойдя ближе к его опустевшей стоянке, читаю на огромном валуне написанный углем стих:

Представил себе, как он это пишет, одурев от одиночества, и повеяло неприкрытой тоской. Он действительно считает свою одинокую жизнь под открытым небом бурной и веселой? Или бурной и веселой она бывает при возвращении в город?

Краболунг – авторитетный крабитель, внешностью и манерами напоминающий кинематографический образ матерого скандинава. Не современного, а средневекового варяжского разбойника. Крабитель все же, а не изнеженный европеец.

Кличка настолько необычна, что я ею заинтересовался. Когда Краболунг только появился, его окрестили Лунатиком из-за привычки смотреть иногда ночами на луну. Но резкие черты лица, манеры, движения, удачливость и лихость настолько не соответствовали образу лунатика, что уже к концу сезона родилось слово «Краболунг». Как обычно, никто не знает, откуда оно взялось. Просто все его так стали называть. Еще говорят, что вначале Краболунг на скандинава не очень походил. Но по всему – кличка ему понравилась, и со временем образ стал соответствовать. Не специально, жизнь так выстроилась. А говорят, что слова не магичны.

Краболунг много читает. При свечах. Он «метет» все доступное чтиво: знакомые отдают, библиотеки списывают, на заброшенном судне находит… В его хижине лежат детские книжки пятидесятых годов издательства «Учпедгиз» (вот уж некоммерческое название); русская классика, списанная из библиотек организаций; современные «фэнтэзи» и детективы; бесплатные книжки религиозных сект; женские романы и раздерганные подшивки толстых литературно-публицистических журналов… Избранная библиотечка невелика, а остальное после прочтения идет на растопку.

Крабители не любят рассказывать о себе, расспрашивать не принято. Рассказчики ценятся, но это рассказы о приключениях, смешных или странных случаях, другой жизни. То есть не о судьбах и путях известных друг другу людей. И так все знают, что народ тут разношерстный – от не сумевших приспособиться к социуму неудачников до скрывающихся от суда или следствия жиганов; один ушел от долгов, другой – от опостылевшей жены. Кто-то обиделся на общество; кто-то в соответствии со своим учением считает, что на данном этапе развития ему необходимо одиночество. Откуда ты взялся и куда ушел – твое личное дело.