У меня менее романтические воспоминания. Это год смерти Высоцкого. Он умер летом, в полупустой Москве.

В июле – олимпиада. Москвичей выпроваживают из Москвы всеми правдами и неправдами. В народе ходят слухи о взрывоопасных подарках иностранных гостей: «Представляешь, обронят специально красивую ручку, а ребенок поднимет – и она взорвется у него в руках». И люди сами уезжают, напуганные пропагандой. Куда подальше. В основном на юга. И Москва пустеет.

Вступительные испытания в ВУЗах перенесены, видимо, по той же причине. Чтобы абитуриенты не болтались под ногами и не лезли общаться с иностранцами. Обычно в МГУ и элитных институтах экзамены проводились раньше – в начале июля. В остальных – в августе. Теперь везде в начале июля. И многие решают не рисковать и идти в ВУЗ попроще, чтобы поступить наверняка.

Но Михаил и не собирается в МГУ, его интересует прикладная наука. Поступает в МХТИ, на факультет ИХТ («Инженерный химико-технологический»), «Кафедру химии и технологии высокомолекулярных соединений» (ХВС). Кафедра номер 42. Будущая специальность: ракетное топливо и пороха. На кафедре работают известные ученые, и есть возможность заниматься именно прикладной наукой и в будущем работать на производстве и, может быть, стать директором завода, о чем он мечтает с детства…

Дмитрий Мурзин сейчас – профессор университета Або Академи в Финляндии, и мы общаемся по скайпу.

«Я услышал о нем после первой сессии, – говорит он. – Тогда вывесили списки тех, кто закончил, и с какими оценками. Там было несколько отличников, сдавших экзамены на все пятерки, и меня интересовало, кто еще столь же успешен. Ходорковский был среди них».

«Учился он вообще очень хорошо, – вспоминает одногруппник Михаила Сергей Ельченинов. – Причем знания были не липовые.

Преподаватели его любили почти все. На первом курсе Историю КПСС вела у нас Сара Яковлевна Черноморская – колоритнейшая старуха, отличный лектор, так она Мишу просто обожала»…

В институте будущий миллиардер держался особняком и человеком был не особенно компанейским: в КВН не играл, и душой компании не являлся. Типичный технарь.

Мужская половина группы И-15 разделилась на три части: иногородние, москвичи и Михаил.

Но в помощи одногруппникам он не отказывал никогда: занимался, давал списывать и даже подсказывал на экзаменах.

«На втором курсе у меня были долги, всех должников загнали в аудиторию, где шел семинар у группы Миши, – вспоминает Олег Куликов, учившийся на том же курсе, но в другой группе. – Мы сидели рядом, я ни в зуб ногой. Шепчу: «Миш, помоги!» Он мне и нарисовал то, что нужно».

Примерно тогда же началось изучение еще одного предмета, в котором «технарь» Ходорковский оказался неожиданно успешен. Это политэкономия.

В городской студенческой олимпиаде он участвовал вместе с Дмитрием Мурзиным. «Институт занял первое место в командном зачете, – вспоминает Дмитрий. – Я стал третьим, а он четвертым. У меня даже есть где-то заметка как раз, где нас поздравляют».

«Один из нас гордился тем, что на олимпиаде по политэкономии вузов Москвы команда МХТИ, в которой он участвовал, нокаутировала команду признанных фаворитов экономического факультета МГУ», – напишут потом Ходорковский и Невзлин в книге «Человек с рублем».

На первом или на втором курсе ребятам с хорошей успеваемостью стали предлагать заниматься комсомольской работой. Считалось, что у них есть время и для общественной нагрузки.

Так Миша попал в комитет комсомола.

Его будущий друг и партнер по бизнесу Леонид Невзлин потом будет утверждать, что они верили в социализм: «Давайте скажем, что так». Мне странно это слышать. Уже тогда, в начале 80-х в моей семье в это не верил никто. Даже Стругацкие казались слишком советскими. И все другие мотивы для занятий комсомольской работой, кроме денег и карьеры, я считала чистым лицемерием. Да и сейчас мне трудно поверить в их искренность.